Ничтожен стал я в бытии застойном -
Всегда застой вредит мужам достойным.
Как хороша проточная вода,
Как портится она в пруду спокойном!
* * *
Когда бы все переменилось и в мире вдруг ночей не стало,
Разлуки с нежными губами, с нарциссами очей не стало,-
Моя душа бы не узнала, как ранит жало скорпиона;
Когда бы черных скорпионов ее витых кудрей не стало,
И если б зубы не сияли светлее звезд в устах пурпурных,-
Звезда бы сумрачной подругой немой любви моей не стала.
И если бы не черный локон, не черный взор под черной бровью,
Моя душа не загрустила б, любых чернил черней не стала.
О, если суждено мне, боже, остаток дней влачить без милой,
Я предпочту, чтоб жизнь угасла и этих скорбных дней не стало.
ИМАРО ХОРАСАНИ
ТАДЖИКСКИЙ поэт
Ок. X века
* * *
Я спрячусь тайно в эти строки, едва прочтешь мой звонкий стих,
Тебя в уста я поцелую из-под укрытья слов моих.
* * *
В руке у пери среброликой сверкает чаша – посмотри!
Не правда ль, то луна и солнце соединились в час зари?
И эта чаша, где искрится рубин вина благоуханный,
Подобна розе белоснежной с тюльпаном огненным внутри…
* * *
Мир серебристым был от снега, и вдруг – какая перемена!
Там изумруды засверкали, где стыли горы серебра.
Весна. Властитель Кашемира преобразил сады и рощи
И вместо савана явил нам узоры пышного ковра.
ХАКИМ ХАББАЗ НИШАПУРИ И ЕГО СЫН
ТАДЖИКСКИЕ ПОЭТЫ
X век
Отец
Ты видишь, сын мой, эти косы?
Их озорной взвивает ветер,
Ты скажешь: «То влюбленный бродит, кляня в тоске весь белый свет».
Нет, то привратник полководца нам издали руками машет,
Он говорит: «Не подходите! Вы видите, приема нет».
Сын
Эй, лекарь-пекарь, ты послушай, что говорит простая мудрость!
Пускай больной, к тебе пришедший, здоровым от тебя выходит.
Беда, когда спешит страдалец в надежде скоро исцелиться
И, обманувшись в ожиданьях, от лекаря скорбя выходит.
Отец ответил: «Иль не знаешь, что в день, назначенный судьбою,
На звук рогов и зверь из чащи, чтоб погубить себя, выходит».
АБУ-ЛЬ-ХАСАН КИСАИ
ТАДЖИКСКИЙ поэт
953 – ок. 1002
* * *
Роза – дар прекрасный рая, людям посланный на благо.
Станет сердцем благородней тот, кто розы в дом принес.
Продавец, зачем на деньги обменять ты хочешь розы?
Что, дороже розу купишь ты на выручку от роз?
* * *
Трехсот сороковой к концу. Свершился дней круговорот.
Среда. Еще четыре дня, а там Шавваль – и минул год.
Зачем пришел я в этот мир? Что совершить и что сказать?
Пришел я песнь любви пропеть, пришел изведать жизни мед.
А стал рабом своих детей и пленником своей семьи,
И жизнь я прожил, как верблюд, трудился, словно вьючный скот.
К чему? Мои богатства я по пальцам сосчитать могу,
А бедствия начну считать – до гроба не окончу счет.
Чем завершу я долгий путь? Его истоком ложь была,-
По суете он пролегал и в суете конец найдет.
За деньги жадность я купил, а жадность принесла мне зло,
Я – многих горестей мишень, мне только беды небо шлет.
О, жаль мне юности моей, и жаль прекрасного лица,
И жаль мне прежней красоты и прошлой жизни без забот.
Где безмятежность юных лет, отвага пламенной души?
Где упоение страстей, мечты безудержный полет?
Мой волос бел, как молоко, а сердце, как смола, черно.
В лице индиговая синь, и слабость мне колени гнет.
От страха смерти день и ночь дрожу, как пожелтевший лист,
Как нашаливший мальчуган, когда отцовской плетки ждет.
Мы проходили, и прошли, и стали притчей для детей,
Забыты все, кто жил до нас, и нас забудут в свой черед.
О Кисаи! Твой полувек заносит лапу над тобой,
Как ястреб, он тебя когтит, твои крыла на клочья рвет.
И если от надежд ушел и разлюбил богатства ты,
Так время осуди свое и без надежд иди вперед.
АБУ-ЛЬ-КАСИМ УНСУРИ
ТАДЖИКСКИЙ поэт
961-1039
ОТРЫВКИ ИЗ КАСЫД
* * *
Ее уста, как лепестки росой омытых роз,
Вчера дарили мне ответ на каждый мой вопрос.
Сказал я: «Только по ночам очам доступна ты?»
Сказала: «Днем встречать луну еще не довелось».
Сказал я: «Кто сокрыл тебя от солнечных лучей?»
Сказала: «Тот, кто сон ночной и у тебя унес».
Сказал я: «Ведь нельзя желать, чтоб ночь как день была!»
Сказала: «Щек не обжигай напрасно током слез».
Сказал я: «Сладок аромат волны густых кудрей».
Сказала: «Амброй напоен поток моих волос».
Сказал я: «Кто зажег огонь на коже нежных щек?»
Сказала: «Сердце и твое его огнем зажглось».
Сказал я: «Глаз не оторву от твоего лица».
Сказала: «На михраб взглянуть другим не удалось!»
Сказал я: «От любви к тебе сгораю в муке я!»
Сказала: «От любви страдать давно уж повелось».
Сказал я: «Где мне обрести моей душе покой?»
Сказала: «Юный лик царя всегда усладу нес».
* * *
Водой в нем становится пламя, в нем шелк переходит в булат.
Он строен, как юная дева, и чист, как невинности взгляд.
Коснешься его – как вода он, метнешь его – это стрела,
Согнешь – это лук, а взмахнешь им – так молнии в тучах блестя.
Он разумом сам не владеет, но в мозг, словно разум, войдет.
Чужда ему зависть, но в сердце войдет, словно зависти яд.
Ты видел осколки алмаза, нашитые ровно на шелк?
Ты видел на зеркале светлом жемчужин мерцающих ряд?
И разум ответить не может – он сад или красный огонь,
Затем что в нем алое пламя, и в нем – расцветающий сад.
Холодной водой орошенный, он зелен и тверд, как самшит.
Красна им рожденная рана, как пламя иль алый гранат.
По шелку его непрестанно струится блестящая ртуть,
И в стали таится жемчужин бесценный и царственный клад.
Кто видел, как льется по шелку сверкающей ртути ручей?
Кто видел, как полосы стали жемчужины миру дарят?
Он создан из темного праха, но в битве он – яркий цветок,
Он полю сражения дарит цветущего сада наряд.