* * *
Спустилась ночь. Явись, луна, в мой дом приди на миг!
Душа желанием полна,- о, погляди на миг!
Ты жизни плещущей родник, исток существованья,
Недаром я к тебе приник,- прильни к груди на миг!
Не ненавидь, не прекословь, дай мне немного счастья!
Смотри, как жадно бьется кровь,- к ней припади на миг!
Верь этим благостным слезам и, если я отравлен,
От черной немочи, бальзам, освободи на миг!
Зачем ты пляшешь на ветру, изменчивое пламя?
Будь благовоньем на пиру и услади на миг!
Но смоль волос вокруг чела – тугры крылатый росчерк.
Я раб, султаном ты пришла,- так награди на миг!
* * *
В ночи я знаю: сердце мне от той отвлечь придется,
На чьей дороге утренней мне снова лечь придется.
Возлюбленная избрана, и, чтоб избрать другую,
Придется сбросить эту жизнь, вторую влечь придется.
Луна! Тебе я жертвой стал,- благословен твой праздник! –
Мне по твоим глазам гадать – как ни перечь – придется.
Попоной твоего коня я голову прикрою,
Воительница! Вновь ронять мне жалкий меч придется.
В дар на пиру прими меня,- ужели жемчуг слезный
Мне в золотом ларце моем всю жизнь беречь придется?
С дороги убери скорей обычай ранить сердце,
Горючей кровью мне залить дорогу сечь придется.
Из сердца эта влага бьет, из глаз моих струится,-
Прах Низами у ног твоих – ей смыть и сжечь придется!
* * *
Мир покаянья моего разрушен вновь огнем любви.
Вновь разговеться мне пора не смешанным вином любви.
Кумиром сердце зажжено, чье имя вечное Зухра,-
И солнце силы лишено пред нежным божеством любви!
Хоть искра падает любви в любое сердце, назови
Жаркое, что тебе милей, чем сердце под ножом любви?
Твой глаз намеком мне сказал, сказал: «Твоя – но потерпи».
Аллах! Я терпелив, но жизнь идти спешит путем любви.
Пускай охотится на всех газелеоких, но меня
Разит ее очей газель, едва забудусь сном любви.
Она вольна меня карать, о, пусть измучает меня,
Но лишь не прогоняет прочь, не замыкает дом любви.
Хоть грех великий – без вины разить таких, как Низами,
Пускай разит, пускай разит, когда я стал рабом любви!
* * *
Спеши, о, спеши, без тебя умираю!
Мне помощь подай,- без нее пропадаю!
В крови мое сердце, стенаю в разлуке:
Свиданья! Тоска! Часа встречи не знаю!
Уж раз ремесло твое – быть музыкантом,
Л звуков высоких и низких желаю.
Басмой лук бровей не натягивай грозно
До самых ушей! Шли стрелу! Ожидаю.
Ты знаешь, что жить без тебя я не в силах.
Ты жизнь мою хочешь, бери же,- бросаю!
Я вижу: удачи я жаждал напрасно.-
Я вздохом последним тебя призываю.
Тебе Низами отдает свою душу,
Прими – как страдания я принимаю.
* * *
Расступился черный мускус, и она всплыла вчера.
Оттого пришли в порядок все мои дела вчера.
Луноликая спешила, соглядатаев боясь,
Полотно с луны срывая, розы обожгла вчера.
На жемчужину глядел я, глаз не властен отвести,
Словно по моим ресницам – влажная – сошла вчера.
И покоились мы рядом. Пробудилось – и бегом
Счастье резвое пустилось, чуть сгустилась мгла вчера.
«Ухожу! – она сказала.- Что мне дать в залог тебе?»
«Поцелуй!» – я той ответил, что мне жизнь дала вчера.
Я проснулся, опаленный, и огонь во мне горит,-
Впрямь была вода живая в той слезе светла вчера.
Головою ширваншаха вам клянется Низами:
Лишь во сне со мною вместе милая была вчера.
* * *
Ты видишь: я твой давний друг,- зачем томишь тоской меня,
Зачем отталкиваешь ты с небрежностью такой меня?
Коль спросишь о беде моей, оставь меня в моей беде,
Коль озабочу я тебя, забудь в заботе злой меня.
Я пред людьми тобой горжусь, но как меня стыдишься ты!
Я приношу тебе любовь, а ты даришь враждой меня.
Какой бы цвет ни приняла,- и я такой же цвет приму,-
Аллаха славь, носи зуннар, увидят все с тобой меня.
Коль скорбь моя не тяжела, тебе со мной скорбеть легко,
А если я пред ней склонюсь, прогонишь с глаз долой меня.
Своим сокровищем тебя всегда признает Низами.
Тебе пристало унижать, казня своей рукой меня.
* * *
Лик покажи свой. Я созерцать блеск Гулистана жажду.
Рай приоткрой мне сахарных уст. Их непрестанно жажду.
Дивен цветник свиданья с тобой: нет в нем шипов, и все же
Благоуханных жажду я роз, плоти их рдяной жажду.
В доме игорном иль в кабаке стать навсегда залогом
Вместо давно пропитой чалмы, вместо кафтана жажду.
В кельях суфийских я не слыхал нелицемерной речи;
Мне на плечо поставьте вино. Полного жбана жажду.
С чашей хмельного в правой руке, с локоном друга в левой
Я посреди базара бродить с грезою пьяной жажду.
Наземь чалму свою уронив, темя бия руками,
В пляске топтать ковры стариков, верных Корану, жажду.
Долго ли мне чело преклонять перед порогом школы?
Скит иль кумирню сделать своей целью желанной жажду.
Стали ко мне друзья мои все злей скорпионов лютых,-
Ныне с ехидной в дружбу вступить я, бездыханный, жажду.
Сердце любовной страсти отдать, не выходить из круга
Тех, что пленяют жаром очей, гибкостью стана, жажду.
Горечь разлуки душу мою нудит к губам подняться;
Ах, поцелуя, что исцелит тяжкие раны, жажду.
Я, Низами, тебе на уста хоть бы одно лобзанье
Робко сложить, как будто на длань мощного хана, жажду.
* * *
Счастье пьяное мое в ум придет когда-нибудь.
Крепкий сон судьбы моей, он пройдет когда-нибудь.
Эту дверь раскроет вихрь, ночь засветит ясным днем.
Душу мне воровка душ вновь вернет когда-нибудь.
Враг в надежде на любовь ласки не дождется, нет!
Лишь презрение во мне он найдет когда-нибудь.
Для нее неверным стал,- может, черный зульф ее,
Как зуннар виясь, мой стан обовьет когда-нибудь.