ОТРЫВКИ ИЗ «БОЖЕСТВЕННОЙ КНИГИ»
* * *
Раз Нуширвана вынес конь на луг.
Там старец был, согбенный, словно лук.
Сажал деревья он вблизи арыка.
«Ты бел, как молоко,- сказал владыка,-
Твой смертный час теперь уж недалек.
Сажать деревья – что тебе за прок?»
Старик сказал: «Не о себе забота.
Ведь посадил для нас деревья кто-то,
Сегодня с них снимаем мы плоды,
Другим я отдаю свои труды.
Ведь путь добра для душ достойных сладок,
Есть в каждом деле собственный порядок».
Пришелся шаху по душе ответ,
Дал старцу горсть он золотых монет.
Вскричал старик: «Я, деревца сажая,
От них не ждал так скоро урожая!
Восьмой десяток мне, великий шах.
Но погляди – деревья-то в плодах!
Хоть пи одно в земле не укрепилось,
Л золота немало уродилось!»
Поправился царю мудрец седой,
Ему ту землю отдал он с водой.
Твори сегодня ты дела благие -
У лежебок поля стоят нагие.
* * *
Был сын у шаха тополя стройней,
Был лик его луной в силке кудрей.
Все люди красоте ею дивились,
И взгляды всех сердец к нему стремились.
Он чудом был всех девяти небес,
Чудеснейшим из всех земных чудес.
Две брови, словно занавес айвана,
Скрывали вход в покой души султана.
Кто видел стрелы тонкие ресниц,
Пронзенный, падал перед ними ниц.
Два ряда ярких перлов прятал рот,
В уста рубины закрывали вход.
Как подпись шаха, волоски на коже
Влюбленных казни обрекали тоже.
А подбородок низвергал миры,
Мячом он для любовной был игры.
И сердце некой женщины любовью
Зажглось к красавцу, обливаясь кровью.
Спокойствия и счастья лишена,
Его увидеть жаждала она.
В жестоком пламени тоски сгорала,
И ложем ей зола отныне стала.
Звала того, кто сердце ей зажег,
Стенала, слез лила кровавый ток.
Когда он ехал в мяч играть порою,
Она кидалась вслед ему стрелою.
Летела пред конем быстрей мяча,
Как клюшки, косы по земле влача,
Глядела на него влюбленным взглядом,
Катились в пыль дороги слезы градом.
Хоть часто слуги плеть пускали в ход,
Ее от боли не кривился рот.
Все люди той несчастной удивлялись,
Над ней повсюду громко издевались,
Показывали пальцем ей вослед.
Но для любви подобной страха нет.
О ней давно твердила вся столица,
Царевич этим начал тяготиться.
Отцу сказал он: «До каких же пор
Мне от бесстыдницы сносить позор?»
Великий шах решил не.медлить боле
И повелел: «Ее сведите в поле,
За косы привяжите к скакуну,
И пусть искупит тяжкую вину.
Когда земля порвет ей в клочья тело,
То люди позабудут это дело».
На поле для игры поехал шах,
Там собралась толпа людей в слезах.
От слез кровавых из-за той несчастной
Земля, как сад гранатный, стала красной.
Вот подвели к коню бедняжку ту,
Чтоб за волосы привязать к хвосту.
Тогда она к ногам склонилась шаха,
О милости моля его без страха:
«Коль решено мои окончить дни,
Последней просьбы ты не отклони!»
Сказал ей шах: «Коль просишь о прощенье,
Знай – непреклонен я в своем решенье.
Коль способ казни просишь изменить,
Знай – только так хочу тебя казнить.
Отсрочки ль просишь ты, полна боязни?
Знай – ни на миг не отложу я казни.
Иль чтоб царевич снизошел к тебе?
Знай – откажу я и в такой мольбе».
Она в ответ: «Мне не нужна пощада,
Великий царь, отсрочки мне не надо.
Просить не стану, государь благой,
Чтоб казни предал ты меня другой.
Коль, справедливый, дашь мне разрешенье,
То не о том услышишь ты моленье.
Сверши, о чем молю в свой смертный час!»
И шах сказал: «Ты слышала приказ.
О сказанном просить я запрещаю,
Все прочее исполнить обещаю».
«Коль в униженье,- молвила она,-
Конем я быть затоптана должна,
Я об одном молить тебя хотела -
Пусть конь его мое растопчет тело!
Возлюбленный пускай казнит меня,
Пусть вскачь погонит своего коня;
Коль он меня растопчет в униженье,
Я буду жить в моем к нему стремленье,
И в смерти буду счастлива стократ,
Огнем любви я вспыхну меж плеяд.
Я – женщина и сердцем не смела.
Мне кажется, уже я умерла.
Но все ж была я подданной твоею:
О жалости тебя молить я смею!»
Смягчился шах от горести такой.
Да что там! Слезы проливал рекой.
От этих слез пыль превратилась в глину.
Он женщину простил и отдал сыну.
Коль ты мне друг, рассказ мои, может быть
Тебя научит, как должны любить.
АСИР-АД-ДИН AXCИKATИ
ТАДЖИКСКИЙ поэт
1108/10-1196/98
* * *
Живу в разладе с милой,- о, аллах!
Сражен жестокой силон,- о, аллах!
В ее зрачки гляжу и отражаюсь,
Ничтожный и унылый,- о, аллах!
Спасаясь от греха, я – о, аллах! -
Сто раз твержу, вздыхая: «О, аллах!»
Она ж бесстрастна, словно от рожденья Слепая и глухая – о, аллах!
Мне стала жизнь постылой,- о, аллах!
Судьба грозит могилой,- о, аллах!
Себя я предаю из-за того, что Живу в разладе с милой,- о, аллах!
* * *
Привык я на пути своем добро из горя извлекать,
Ужасна хворь моя, но в ней сумел найти я благодать:
Страданьем новым каждый час меня дарить не забывай
Тебе – занятие, а мне – вниманья твоего печать.
За каждой мукою я жду несчастий новых череду,
Так стоит ли, провидя боль, ее пытаться избежать?
Легко ль твердить мне, как хочу свершить желания свои?
Ты знаешь страсть мою, а мне – безжалостную дружбу знать.
Ах, роза твоего лица мне драгоценнее души,
Не унижай – не торопись шипы свои в меня вонзать.
Вчера, безумен, опьянен, украл я дерзко поцелуи -
Теперь, опомнившись, хочу его значение понять.
Сплети оковы для меня из завитков твоих волос,
Дай мне прохладу губ твоих, чтоб зной безудержный унять,
О, позови меня: «Асир!» Ведь в строках, отданных тебе,
Сокровища Ираков двух задаром можешь ты собрать.