* * *
Я сгорел на огне устремлений своих,
Опечатал я дверь размышлении своих,
М глядел на укрытый от мира приют
Я в начале дороги сомнений своих.
Миновала весна моей жизни, и я
Отошел от жилья наслаждений своих;
В непогоду, без друга, влачусь я один,
Как свеча, среди ночи мучений своих.
Прожил годы, не зная ночной темноты,-
Жил при свете луны озарений своих.
Туча жемчуг роняет, старея, а я
Перлы смысла сбираю для бдений своих.
Был я светом, открывшим предметов черты,
Изобильным – в награду молений своих;
Был горящим в тумане светильником я,
Сокращающим масло мгновений своих;
Но стихами и прозой – трудами годов
Я умножил года поколений своих,
И друзья, облегчив мою душу, меня
Оплатили ценой восхвалений своих.
А когда я возжаждал следов правоты,
В безъязыкое время томлений своих,-
То влюбленные дали мне дружбы вино -
С ним я смешивал мед песнопений своих.
Мой калам музыкантов «хосровский напев»
Подарил из ларца сочинений своих.
Так довольна ли тень твоя, о Утарид,
Благосклонна ль к итогу свершений своих?
* * *
Пью я воду живую из моря стихов,
Равный Хызру, спасаю ее от оков;
Я, по воле небес,- справедливый судья
Там, где птицы, стихи и полет облаков;
Постигаю рассудком явленья, и мне
Воля неба видна, как узоры горшков;
Я – как птица: чем более я устаю,
Тем я выше парю – мой обычай таков;
И пока для людей я – посев, хлопочу,
Чтоб вода увлажняла дороги ростков;
Мое сердце – как страж, сон страны стерегу,
Чтоб врасплох не застал нас налет степняков;
Рядом с Ноем-отцом я блаженство вкушу,
Если будет близка добродетель веков;
Саблю памяти в пламя вложу, чтоб душа
Обрела бы закалку дамасских клинков;
Где бы тени красавиц ни вычертил свет,
Я, увидев, запомню душою зрачков;
Никогда меня с места не сдвинет молва,
Как солому гнилую – толчки каблуков.
Я в союзе с любовью, всегда молодой,
Потому что рожден под счастливой звездой;
Взор духовный проник в потаенность души,
Знаньем полон тростник, как источник – водой;
В долгой жизни моей милость неба на мне,
Как владыка, блюду башни веры святой.
Пробным камнем живу: я могу отличить
Драгоценный металл от породы пустой;
А звезда Утарид от печалей хранит,
Чудо женских одежд не грозит мне бедой;
Двуязычность людей – словно жало у змей,-
Я, как рыба, от них защищен глухотой.
Для скитальцев, бредущих у чванных домов,
Я – вожак, ибо я обручен с беднотой;
Для невежд – я осел, а для сведущих – царь,
Потому что стихи поверял красотой.
Я довольствуюсь костью во время нужды –
Птица счастья Хума одаряет едой;
Но нетленность порой отдаю за тщету -
За серебряный грош отдаю золотой.
* * *
С духом праведных не было б речи одной,
Если б вера в Али не сдружилась со мной;
Ветер веры знаком, славословил его
На просторах несчастий скитавшийся Ной.
Розы радости топчут ослы – из-за них
Я скорблю, как дитя на земле неродной.
Много ль проку ишака с поэтом равнять?
Я подобен воде, умаляющей зной.
Есть стихи, словно лодки на высохшем дне,-
А меня в океане качает волной;
Вот стихов эликсир! Но случается так,
Что проходят стихи от людей стороной…
Над останками брата я горько рыдал,
Он в груди, этот прах, как за дверью стальной
И от крови моей, что течет из очей,
Над могилой тюльпаны восстанут стеной.
Утарида сиянье легло на стихи,
Я – глаза Наблюдателя жизни земной,
А для мира всего, чтобы копии снять,
У поэта хватило бы скорби дневной…
Лозы праведных душ возлелей, о поэт!
Ты во все времена – плод лозы под луной.
САЙФИ ФАРГОНИ
ТАДЖИКСКИЙ поэт
XIII век
* * *
Сахар пользы в солонке тщеты не найдем,
В паше время нигде доброты не найдем,
Ложь, насилье и подлость повсюду царят,
Справедливости и простоты не найдем
Псы в обличье людей переполнили мир,-
Неподдельной людской красоты не найдем,
Если исподволь люди кусают, как псы,-
Чабанов и волков прямоты не найдем.
Упованье томит, как сердечная боль,
Мы в душе равновесья цветы не найдем.
Милосердными сильные мира слывут,-
Но у вас милосердья черты не найдем,
Щедрость – признак величья; от ваших щедрот
И лепешки мы для сироты не найдем,
Если мы о покое дерзаем мечтать -
То при вас воплощенья мечты не найдем,
Кроме горькой услады остаться людьми -
Ничего среди вас, о скоты, не найдем!
Мы души не найдем у живых мертвецов,
У скупцов завалящей еды не найдем.
Это род кислолицых – добра и не жди!
В этих тучах дождя чистоты не найдем.
На распутье дорог ничего из еды,
Кроме горестей и маеты – не найдем.
Стол накрыт – не грусти, что из блюд ни одно
Мы без горечи и кислоты не найдем.
Как от боли, умрем мы от этих людей,
Но лекарства от нашей беды не найдем.
О Сайфи, повтори напоследок, что мы
Сахар пользы в солонке тщеты не найдем.
КАСЫДА
Жизнь ты прожил в безделье, не зная о скорби людей,
Завершенья дела твои ждут до скончания дней.
Каждый час твоей жизни приближает начало конца,
Но по жизни влачишься, не видя достойного в ней.
Ты лисою петляешь меж сильными мира сего,
Ты собачину жрешь – и не знаешь добычи вкусней.
Там, где скатерть насильник расстелет, ты кошкою ждешь,-
Не узнать насыщенья натуре собачьей твоей.
Нет ужаснее кары тебе, если съеден твой хлеб;
С благодетелем трапезу делишь ты – мясо свиней!
В серебре ты находишь лишь пользу для собственных дел,
Но от дел твоих черных и золото станет черней!
Сладострастным павлином взираешь на мир, но, увы,
Под лучами красавицы грязь твоя станет видней.
Дорогими одеждами красишь ты тело свое,
Но бесплодны старанья, чтоб черное стало красней…
…Слушай, воин-султан! Ты, как знамя, над царством паришь,
Но в сраженье жестоком попробуй врагов одолей!
Запылился твой меч, бесполезною ношею стал;
Быть покорным судьбе не пристало владыке царей.
Меч твой жадным серпом не рубил у неверных голов,
Твоя палица ждет, чтобы час ее пробил скорей.
Превосходно ты правишь страною, подвластной тебе:
Тот над миром взойдет, кто тебя славословит сильней.
Прояви доброту к бесприютным сиротам своим -
Сделай жемчуг из слез – не найти жемчугов солоней.
Твой слуга, что глупее ослицы,- безверия сын,
Сжалось сердце народа, ведь бремени нет тяжелей.
Он способен лишь хворост подбрасывать в жадный огонь,
Пламенеет костер – неминуема гибель людей!
Твой наместник безмозглый отмечен вниманьем твоим,
В ад пойдете вы вместе, и муки не будет страшней.
Ты позорное дело вершишь, попирая народ,
В той стране, где живешь, не найти безопасных путей;
Если сам не боишься, не страшен насильнику ты,
И тебе ль проливать на страну правосудья елей?!
Ты охотник, о визир, загнавший добычу в степи,
Фараон, ты гордишься богатством своим, как Корей.
Хлеб у бедных отняв, как собака, ты злобно рычишь,
Не напиться тебе, хоть до дна весь источник испей,
Для волов твоих носят зерно и солому в твой дом,
Обобрав бедняков, твои слуги: бери и владей.
Деспотия твоя – над страной вредоносная пыль;
Нужен дождь, чтоб прибить эту пыль, но не стало дождей.
Визир злой! Чтоб у шаха в диване вопросы решать,
Ум и хитрость важны, и тебя не встречал я умней.
Не видала страна еще в бедности худшего дня,
Ты дрожишь за богатство свое, ты скупого скупей.
Стал змеею в руках твоих ловких покорный калам,
Сам погибнешь от яда чернил – порождения змей!
Вьется черной змеею в диване твоя голова,
И рассыпался в страхе народ, словно стая мышей.
Ты безверия сын и безверие – вера твоя,
Делать подлость тайком – то не казия хитрость,- хитрей!
Не утешится сердце несчастного словом твоим,
Коль жена у соседа, не жить в безопасности ей.
И такую газель никогда не напишет Сайфи,
Чтоб звучала мелодией славы жестокой твоей.