Имаро Хорасани
Таджикский поэт
Ок. X века
* * *
Я спрячусь тайно в эти строки, едва прочтешь мой звонкий стих,
Тебя в уста я поцелую из-под укрытья слов моих.
* * *
В руке у пери{68} среброликой сверкает чаша — посмотри!
Не правда ль, то луна и солнце соединились в час зари?
И эта чаша, где искрится рубин вина благоуханный,
Подобна розе белоснежной с тюльпаном огненным внутри…
* * *
Мир серебристым был от снега, и вдруг — какая перемена!
Там изумруды засверкали, где стыли горы серебра.
Весна. Властитель Кашемира{69} преобразил сады и рощи
И вместо савана явил нам узоры пышного ковра.
Хаким Хаббаз Нишапури и его сын
Таджикские поэты
X век
Отец
Ты видишь, сын мой, эти косы? Их озорной взвивает ветер,
Ты скажешь: «То влюбленный бродит, кляня в тоске весь белый свет».
Нет, то привратник полководца нам издали руками машет,
Он говорит: «Не подходите! Вы видите, приема нет».
Сын
Эй, лекарь-пекарь, ты послушай, что говорит простая мудрость!
Пускай больной, к тебе пришедший, здоровым от тебя выходит.
Беда, когда спешит страдалец в надежде скоро исцелиться
И, обманувшись в ожиданьях, от лекаря скорбя выходит.
Отец ответил: «Иль не знаешь, что в день, назначенный судьбою,
На звук рогов и зверь из чащи, чтоб погубить себя, выходит».
Абу-ль-Хасан Кисаи
Таджикский поэт
953 — ок. 1002
* * *
Роза — дар прекрасный рая, людям посланный на благо.
Станет сердцем благородней тот, кто розы в дом принес.
Продавец, зачем на деньги обменять ты хочешь розы?
Что, дороже розу купишь ты на выручку от роз?
* * *
Трехсотсороковой к концу. Свершился дней круговорот.
Среда. Еще четыре дня, а там Шавваль{72} — и минул год.
Зачем пришел я в этот мир? Что совершить и что сказать?
Пришел я песнь любви пропеть, пришел изведать жизни мед.
А стал рабом своих детей и пленником своей семьи,
И жизнь я прожил, как верблюд, трудился, словно вьючный скот.
К чему? Мои богатства я по пальцам сосчитать могу,
А бедствия начну считать — до гроба не окончу счет.
Чем завершу я долгий путь? Его истоком ложь была, —
По суете он пролегал и в суете конец найдет.
За деньги жадность я купил, а жадность принесла мне зло,
Я — многих горестей мишень, мне только беды небо шлет.
О, жаль мне юности моей, и жаль прекрасного лица,
И жаль мне прежней красоты и прошлой жизни без забот.
Где безмятежность юных лет, отвага пламенной души?
Где упоение страстей, мечты безудержный полет?
Мой волос бел, как молоко, а сердце, как смола, черно.
В лице индиговая синь, и слабость мне колени гнет.
От страха смерти день и ночь дрожу, как пожелтевший лист,
Как нашаливший мальчуган, когда отцовской плетки ждет.
Мы проходили, и прошли, и стали притчей для детей,
Забыты все, кто жил до нас, и нас забудут в свой черед.
О Кисаи! Твой полувек заносит лапу над тобой,
Как ястреб, он тебя когтит, твои крыла на клочья рвет.
И если от надежд ушел и разлюбил богатства ты,
Так время осуди свое и без надежд иди вперед.
Абу-ль-Касим Унсури
Таджикский поэт
961—1039
Отрывки из касыд
* * *
Ее уста, как лепестки росой омытых роз,
Вчера дарили мне ответ на каждый мой вопрос.
Сказал я: «Только по ночам очам доступна ты?»
Сказала: «Днем встречать луну еще не довелось».