Перевод Б. Турганова
Не плачь, поэт! Пускай порой и горько будет —
Рыданьем не тревожь своим;
Плаксивых слов теперь не уважают люди,
Чужое горе — чуждо им.
Куда приятней жить, когда кругом смеются,
Беды и так уж полой рот;
И через золото, толкуют, слезы льются —
Не добавляй своих забот!
Не плачь, поэт! В тиши, наедине с собою,
Встречай безмолвно свой конец.
«Он, — скажут, — никому не докучал слезою,
Ему хвала, ему венец!»
1890
В степи
Перевод Б. Турганова
Судьбой заброшенный в наш город суетливый
Добра и зла вертеп, раскрашенный пестро,
Я все-таки в душе люблю луга и нивы,
Родную степь, и речек серебро.
Там светлая заря мне радостно сияла,
Летала на коне там молодость моя;
О счастье, о любви надежда мне шептала, —
И этим шепотам внимал и верил я.
Степная ширь кругом, как море, голубела,
И роща пышная кивала мне листвой;
Кто насадил ее, мне мало было дела —
Но это был наш тихий рай земной.
Была там пасека, стоял шалашик скромный,
И пасечник-старик свой век в нем доживал;
Любил я навещать его приют укромный:
Там отдыхал душой, тревоги забывал.
И жарким днем, и ввечеру, бывало,
На таганке кипит невзрачный котелок,
И, глядя ласково, в кулеш подсыпав сала,
О давнем, о былом толкует старичок.
Вся молодежь порой к нему сходилась наша,
И допоздна не молк звук песен молодых;
Садились ужинать — и старикова каша
Была вкуснее нам всех лакомств дорогих…
Но верно говорят: не будет лета дважды…
Пришла беда — и смутный час настал!
Тряхнул мошной делец какой-то важный,
Безжалостно топор вдруг застучал, —
Все уничтожила под корень воля злая!
И горько, горько видеть это мне,
Душа болит… Лишь воронье летает,
Да дятел иногда стучит в прогнившем пне.
Где пасека была — все мурава покрыла,
И не дымится там наш милый таганок;
В густой траве схоронена могила,
В могиле спит забытый старичок.
А было ведь не так: уж раннею весною
Слетались соловьи звенеть в тени ракит…
Березка бедная осталась сиротою,
Над одинокою могилою стоит.
Изгорбилась она, и ветви долу гнутся,
А в головах — поросший мохом крест…
Настанет ночь — с березы слезы льются,
И ветерок чуть шелестит окрест…
О, сколько их — могил, где доля спит казачья!
Но где они? Жизнь не вернуть назад.
Никто, никто над ними не заплачет:
И плакать некому, и плакать не велят…
1893
«Скакал гарбуз по долинам…»
Перевод Ф. Кривина
Скакал гарбуз по долинам,
Искал свой род гарбузиный.
С огорода покатился —
В Чернигове очутился.
Нашлись огурцы и дыни,
Гарбузята, гарбузыни…
Будьте живы и здоровы,
Все родичи гарбузовы!
1893 (?)
Ясли
Перевод Ф. Кривина
Жил на селе казак Кирило Яловец.
Богато жил, счастливо:
Имел при доме садик и хлевец,
И огород, и ниву.
А главное — была ему дана
Разумная жена.
Ведь без нее казак — что блин без масла,
Ни швец, ни жнец и ни в дуду игрец…
Затеял мой Кирило Яловец
Плести посреди хаты ясли.
На что, на что — на это был горазд.
Лозу отборную припас,
Старается, плетет — лозиночку к лозинке,
Как будто мастерит не ясли, а корзинку:
Там выплетет мережку, там узор.
Уж ясли заняли полхаты.
Такие ясли, что куда там!
Но как их вынести во двор?
Такой вопрос Кирила не заботит,
Кирило весь в работе,
Не ждет, что попадет впросак.
Возможно, он бы и подумал,
Что ясли в дверь не протолкать ему, мол,
Да был он думать не мастак.
Зовет жену Кирило. Пусть посмотрит.
— Что, ясли хороши? Не так ли, Мотря?
А Мотря: — Так-то так,
Да вот из хаты как? —
Смеется Яловец: — Найдем дорогу!
Покличем кума на подмогу. —
А Мотря: — Нужен тут не кум,
А ум.
Зови ты кума или свата —
Как ясли вынести? Подумай сам… —
Подумал Яловец. В затылке почесал.
И ясли разобрал — не разбирать же хату!
Не делай так, как делал Яловец.
Сообрази вначале, мастер,
Какой предвидится конец,
Чтоб дважды не плести одни и те же ясли.