О сердце, радости сосуд, что опрокинут кверху дном,
С тебя теперь сошла глазурь, ты не наполнено вином,
В тебе тоска моя живет, усиливаясь с каждым днем,
Ты умираешь наконец, объято медленным огнем.
Где страсти, где мечты мои? Погибли, стали темным сном,
Живу без мысли, без страстей, в своем унынье одинок.
Скажи, по прихоти какой ты спрашиваешь обо мне:
Здоров ли я? Нет, болен я, от слов мне тяжелей вдвойне!
Разбит я злобною судьбой, я горько плачу в тишине,
Я истощен, согбенный стан подобен молодой луне,
Не жаждет радости душа, она расплавлена в огне,
Остыло сердце, бедный ум из-за разлуки изнемог.
Из-за насилья наших дней, что мерзко угнетает нас,
Как у Хайрата, у меня опали крылья, дух погас,
Душа томится в кандалах, не слезы — кровь течет из глаз,
Как эта рифма, скорбь моя повтор находит каждый раз.
Я, как подстреленный птенец, в пыли, в крови лежу сейчас,
Найди я ворона крыло — я и под ним спастись бы смог!
Из киргизских поэтов
Тоголок Молдо
(1860–1942)
Чума
Перевод М. Ватагина
«Ох, семья моя велика,
И корова для нас, что мать, —
Не протянем без молока —
Не спеши ее отнимать,
Отступись, отойди, чума,
От коровы ты откажись,
Оглянись, посмотри сама
На бедняцкую нашу жизнь.
О чума, отпусти, молю,
Отпусти корову мою,
Пожалей ты моих детей,
Сосчитай-ка мою семью!
Десять ртов у меня, гляди!
Чем я стану птенцов кормить?
Пощади, чума, пощади,
Не руби последнюю нить!
О чума, в чем моя вина?
Ведь корова у нас одна,
Не души ее, не души,
Чтоб не плакали малыши…»
Но мольбе не вняла чума
И корову взяла чума —
Задавила жертву она,
Осушила родник до дна.
Молока семье не видать.
Вновь поет-причитает мать
О корове, которой нет,
О чуме, что застила свет:
«Нас корова кормила, с ней
Мы не знали голодных дней.
Подарил кормилицу тесть.
А теперь нам нечего есть…
Всем корова нужна была,
Всем по праву она была —
И знакомые и родня
Предлагали взамен коня.
Но дороже любых коней
Нам корова наша была,
Мы не ведали горя с ней —
Она полной чашей была.
Золотое вымя ее —
Благоденствие и покой…
Но лихое пришло житье,
Мы не ждали поры такой.
Десять бедных моих птенцов!
Черный день к нам в юрту пришел.
На веревке висит кольцо[345],
А в земле — сиротливый кол…
Я рыдаю скорбя, чума,
Я слезами вся истекла,
Проклинаю тебя, чума,
Ты на смерть семью обрекла!»
1888
Жалоба девушки, выданной замуж за старика
Перевод Т. Стрешневой
Солнце раннее не взошло над отрогами гор крутых
И не слышала ничего я о сверстниках молодых.
Не спустилось солнце еще за отроги высоких гор,
Что за слово это — жених, я не ведала до сих пор
На погибель, ох, на беду
Я за старца замуж иду.
Разве замуж так выдают?
Как овцу меня продают.
Слезы лью у всех на виду,
За хромого замуж иду.
За горбатого старика,
За богатого старика.
Словно лошадь на поводу,
Против воли замуж иду.
Старика я буду женой.
Продал дочку отец родной,
Сторговались, сошлись в цене…
Горе горькое бедной мне!
Гонят замуж, как на убой.
Грех, отец мой, великий грех,
Проклинаю тебя при всех:
Рухнет дом, что сложен тобой,
Околеет твой жеребец,
И развалится твой дувал[346],
Ты для дочери зверем стал.
Проклинаю тебя, отец!
Жить я буду, тебя кляня.
Ты родное дитя продал.
Много ль взял, отец, за меня,
Много ль денег за дочку взял,
Породнившись с баем седым?
Проклинаю я твой калым.