Сознанье на короткий срок
Вернул мне свежий ветерок,
И я подумал: «Вероятно,
Обрызган кровью, здесь, в бою
Я и закончу жизнь свою...
О, как бы кровь втолкнуть обратно!»
Уже с жужжанием вокруг
Носился рой зеленых мух,—
Они на кровь мою садились...
И понял я, что смерть близка,
Когда земля и облака
В огонь, казалось, превратились!
Мне в рот холодная вода
Лилась, и я не знал, куда
Тянуться помертвевшим взглядом!
Не проронив ни капли, скуп,
Облизывал я корку губ;
И вдруг, в стеблях, со мною рядом
В тугом венце сплетенных кос
Увидел девушку. Принес
Мне силу взор ее красивый:
Строга, доверчива, нежна,
Вдруг показалась мне она
Весь мир спасающей Россией!
1945
Перевод В. Луговского
ВАСИЛИЙ КУЛЕМИН
РОДИНА
Все, что изведано, пройдено
С горечью в сердце иль с песнею,—
Все это родина, родина,
Родина наша чудесная.
Как не любить эти пажити,
Как не любить это поле нам!
Их красотою, мне кажется,
Русское сердце наполнено.
Сосны с березами клонятся,
Ягодный запах мне чудится —
Все это долго мне помнится
И никогда не забудется.
Детство, прогулки далекие.
Где-то гармошка напевная,
Игры... и та синеокая,—
Милая, нежная, первая.
Тропки лесистые, узкие,
Вскрики испуганной горлинки...
Как не гордиться, что русский я,
Русскою матерью вскормленный.
В пепле дорога тернистая,
Даль неприглядная, тусклая.
Трудно держаться, но выстою!
Почва поможет мне русская.
Вихри свинцовые кружатся,
Но на врага иду смело я. Родина!
Ты — мое мужество,
Жизнь и судьба неизменная.
Сентябрь 1943 г.
НИКОЛАЙ ГРИБАЧЕВ
ИДУ!
Взметая пыль и жаром обдавая,
Опять с утра ворчит передовая,
Проламывает блиндажи и доты,
Где чернозем с железом пополам.
Два года здесь я, офицер пехоты,
И как я жив — не понимаю сам.
Мой путь лежал над прорезью прицела,
В моей шинели смерть навылет пела.
И думаю я на исходе дня:
Чья нежность душу навсегда согрела
И чья любовь хранит в бою меня?
Не женщины. Я не поладил с ними,
Вздохнув тайком, завидую другим.
С упрямством и причудами моими
Недолго был я женщиной любим.
И та одна, что в горький час разлуки
На шею нежно положила руки,
Остыла, видно, пишет в месяц раз
По дюжине скупых и скучных фраз.
Не поняла она, что в годы бед,
Когда весь мир качает канонада,
И тяжело, и рядом друга нет,—
Сильней любить, сильнее верить надо,
Что там, где стоны, смерть и ярость сея,
Осколки осыпаются дождем,
Мы нашу нежность бережем сильнее,
Чем пулю в окруженье бережем,
Что, как молитву, шепчем это имя
Губами воспаленными своими
В часы, когда окоп накроет мгла,
Не поняла она... Не поняла!
Забыла все, ушла с другим, быть может,
И росы в травах размывают след.
Зачем ее мне письмами тревожить
И звать назад, когда в том смысла нет?
Зачем кричать в немыслимые дали?
Мой голос до нее дойдет едва ли,
И лишь с предутренней передовой
Ему ответит пулеметный вой.
Я здесь один с невысказанной болью,
И я молчу. А над моей любовью
Растет бугор окопного холма.
Не получать письма мне перед боем
И после боя не писать письма,
Не ощутить во сне прикосновенья
Ее заботливых и теплых рук.
Любовь моя, теперь ты — только звук,
Почти лишенный смысла и значенья...
Еще на сердце каждого из нас
Есть облик женщины. И в трудный час
Он нам напоминает дом и детство,
Веселых братьев за столом соседство
И ласку добрых и усталых глаз.