Болота, населенные чертями,
Дороженьки, которым нет конца...
Смоленщина встречает нас дождями,
В которых больше, чем воды, свинца.
Но мы пока живем, не умираем,
И, просыпаясь поутру чуть свет,
Мы гимнастерки потные стираем
В ручьях, которым и названий нет.
Ботиночки разношенные ваксим,
Обмоточки мотаем до колен.
И снова тащим трехпудовый «максим»,
И так, наверно, до берлинских стен.
И вновь земля трясется от ударов,
И вновь взрывная катится волна...
Ты, наша юность, пламенем пожаров
И отсветом ракет озарена.
И вновь свинцовый ливень — вот он, вот он!..
Но я вернусь, я все-таки вернусь,
Клянусь своим станковым пулеметом,
Своей солдатской юностью клянусь!
1943
* * *
Зловещим заревом объятый,
Грохочет дымный небосвод.
Мои товарищи — солдаты
Идут вперед
За взводом взвод.
Идут, подтянуты и строги,
Идут, скупые на слова.
А по обочинам дороги
Шумит листва,
Шуршит трава.
И от ромашек тонконожек
Мы оторвать не в силах глаз.
Для нас,
Для нас они, быть может,
Цветут сейчас
В последний раз.
И вдруг (неведомо откуда
Попав сюда, зачем и как)
В грязи дорожной —
Просто чудо! —
Пятак.
Из желтоватого металла.
Он, как сазанья чешуя,
Горит,
И только обметало
Зеленой окисью края.
А вот — рубли в траве примятой!
А вот еще... И вот, и вот...
Мои товарищи — солдаты
Идут вперед
За взводом взвод.
Все жарче вспышки полыхают.
Все тяжелее пушки бьют...
Здесь ничего не покупают
И ничего не продают.
1945
* * *
Солдаты мы.
И это наша слава,
Погибших и вернувшихся назад,
Мы сами рассказать должны по праву
О нашем поколении солдат.
О том, что было, — откровенно, честно...
А вот один литературный туз
Твердит, что совершенно неуместно
В стихах моих проскальзывает грусть.
Он это говорит и пальцем тычет,
И, хлопая, как друга, по плечу,
Меня он обвиняет в безразличье
К делам моей страны...
А я молчу.
Нотации и чтение морали
Я сам люблю.
Мели себе, мели...
А нам судьбу России доверяли,
И кажется, что мы не подвели.
1945
* * *
И вот в свои семнадцать лет
Я стал в солдатский строй.
У всех шинелей серый цвет,
У всех — один покрой.
У всех товарищей-солдат
И в роте и в полку —
Противогаз, да автомат,
Да фляга на боку.
Я думал, что не устою,
Что не перенесу,
Что затеряюсь я в строю,
Как дерево в лесу.
Льют бесконечные дожди,
И вся земля — в грязи,
А ты, солдат, вставай, иди,
На животе ползи.
Иди в жару, иди в пургу.
Ну что — не по плечу?..
Здесь нету слова «не могу»,
А пуще — «не хочу».
Мети, метель, мороз, морозь,
Дуй, ветер, как назло, —
Солдатам холодно поврозь,
А сообща — тепло.
И я иду, и я пою,
И пулемет несу,
И чувствую себя в строю,
Как дерево в лесу.
1946
* * *
Навстречу мчались поезда,
Поселки, реки, города...
И в этот город — вот беда —
Наш поезд прибыл слишком рано.
Я шел, когда еще спала
Спокойным сном Махачкала.
И в небе синем без числа
Родились звезды Дагестана.
Здесь в госпитальной тишине
Пришлось лежать когда-то мне.
Я помню: я сгорал в огне.
И бред, и забытье ночное —
Я помню все...
И каждый раз
Ты, медсестра, за часом час
Сидела, не смыкая глаз,
Всю ночь, склонившись надо мною.
Давно забыт последний бой.
Давным-давно утихла боль.
Она прошла сама собой,
Когда совсем зажили раны.
И в постоянной смене лет
Давно я потерял твой след.
Но мной ты не забыта, нет,
Моя сестра из Дагестана.