Она
В своей бессовестной и жалкой низости,Она, как пыль, сера, как прах земной.И умираю я от этой близости,От неразрывности ее со мной.
Она шершавая, она колючая,Она холодная, она змея.Меня изранила противно-жгучаяЕе коленчатая чешуя.
О, если б острое почуял жало я!Неповоротлива, тупа, тиха.Такая тяжкая, такая вялая,И нет к ней доступа – она глуха.
Своими кольцами она, упорная,Ко мне ласкается, меня душа.И эта мертвая, и эта черная,И эта страшная – моя душа!
Петербург
Сергею Платоновичу Каблукову[38]
Люблю тебя, Петра творенье…
Твой остов прям, твой облик жёсток,Шершавопыльный – сер гранит,И каждый зыбкий перекрестокТупым предательством дрожит.
Твое холодное кипеньеСтрашней бездвижности пустынь.Твое дыханье – смерть и тленье,А воды – горькая полынь.
Как уголь, дни, – а ночи белы,Из скверов тянет трупной мглой.И свод небесный, остеклелыйПронзен заречною иглой.
Бывает: водный ход обратен,Вздыбясь, идет река назад…Река не смоет рыжих пятенС береговых своих громад,
Те пятна, ржавые, вскипели,Их ни забыть, – ни затоптать…Горит, горит на темном телеНеугасимая печать!
Как прежде, вьется змей твой медный,Над змеем стынет медный конь…И не сожрет тебя победныйВсеочищающий огонь, —
Нет! Ты утонешь в тине черной,Проклятый город, Божий враг,И червь болотный, червь упорныйИзъест твой каменный костяк.
Берегись…
Не разлучайся, пока ты жив,Ни ради горя, ни для игры.Любовь не стерпит, не отомстив,Любовь отнимет свои дары.
Не разлучайся, пока живешь,Храни ревниво заветный круг.В разлуке вольной таится ложь.Любовь не терпит земных разлук,
Печально гасит свои огни,Под паутиной пустые дни.А в паутине – сидит паук.Живые, бойтесь земных разлук!
Тогда и опять
Просили мы, чтоб помолчалиПоэты о войне;Чтоб пережить хоть первые печалиМогли мы в тишине.
Куда тебе! Набросились зверями:Война! Войне! Войны!И крик, и клич, и хлопанье дверями…Не стало тишины.
А после, вдруг, – таков у них обычай, —Военный жар исчез.Изнемогли они от всяких кличей,От собственных словес.
И, юное безвременно состарив,Текут, бегут назад,Чтобы запеть, в тумане прежних марев, —На прежний лад.
Веселье
Блевотина войны – октябрьское веселье!От этого зловонного винаКак было омерзительно твое похмелье,О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду,Каким кошмарным обуянный сном,Народ, безумствуя, убил свою свободу,И даже не убил – засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,Смеются пушки, разевая рты…И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,Народ, не уважающий святынь!
Сейчас
Как скользки улицы отвратные,Какая стыдь!Как в эти дни невероятныеПозорно – жить!
Лежим, заплеваны и связаны,По всем углам.Плевки матросские размазаныУ нас по лбам.
Столпы, радетели, водителиДавно в бегах.И только вьются согласителиВ своих Це-ках.
14 декабря 1917 года
Д.С. Мережковскому
Простят ли чистые герои?Мы их завет не сберегли.Мы потеряли всё святое:И стыд души, и честь земли.
Мы были с ними, были вместе,Когда надвинулась гроза.Пришла Невеста[40]… И НевестеСолдатский штык проткнул глаза.
Мы утопили, с визгом споря,Ее в чану Дворца, на дне,В незабываемом позореИ в наворованном вине.
Ночная стая свищет, рыщет,Лед по Неве кровав и пьян…О, петля Николая чище,Чем пальцы серых обезьян!
Рылеев, Трубецкой, Голицын!Вы далеко, в стране иной…Как вспыхнули бы ваши лицаПеред оплеванной Невой!
И вот из рва, из терпкой муки,Где по дну вьется рабий дым,Дрожа, протягиваем рукиМы к вашим саванам святым.
К одежде смертной прикоснуться,Уста сухие приложить,Чтоб умереть – или проснуться,Но так не жить! Но так не жить!
вернуться
38
вернуться
40