«Может, кто-то от собственных книг…»
Перевод И. Инова
Может, кто-то от собственных книг и хотел бы сбежать поскорей,
сесть в кафане и живописать бытия океан бесноватый…
Ну а что до меня — все, что с песней случилось моей,
то стряслось и со мною. Однажды. Когда-то.
Я себя лишь пишу. Разделяю судьбу моих книг.
Если горло свело — и у песни сжимается горло.
Отшатнулись друзья. Угодили в ловушку интриг —
и стихи мои, вроде меня, одиноко блуждают по городу…
А случись бы я, вроде других, вроде многих иных, написал,
что бессмысленна жизнь, и в нелепицу эту поверил сам,
я не ждал бы, когда отзовется ваш толстый журнал,
я бы попросту взял — и повесился.
Дара Секулич
Перевод Т. Вирты
Окраина
Поезда и днем проходят, только днем поезда не слышны
я их крики слышу в ночи, —
что-то сына моего терзает
что-то дорогому угрожает
брата моего на каторгу ведут
мир безумный войнами раздут
свора грязная насилует сестру
небеса целуют неродившуюся девочку мою
мать моя покойная зовет меня из гроба
в черном сердце где-то закипает злоба
это умираю я под паровозный свист
улетаю в дальнюю дорогу
уношу с собой прощание живых
остаюсь воспоминаньем строгим
это наша жизнь проходит
Дельта Дуная
Устала под конец.
Умерила свой бег
как будто перед смертью присмирев.
И, отдаваясь устью,
разлилась
и разделилась множеством протоков.
Не нужно ей теперь мужское имя.
Издалека с глухим рычаньем прорывая русло
сюда пробилась
и здесь, притихнув, задремала
в наносах ила, что сама намыла.
Струя хрустальная из мрачных недр земли
ровесница столетий
вечно юная
здесь с облегченьем дух перевела
и, обновляясь,
снова
умерла.
Козий мост
Ни с водой породнен и ни с берегом.
Один поставлен натиск отражать, —
дрожащая невеста иной раз перед сватами пройдет
то дробный стук подкованных копыт
разбудит эхо
то лета благодать позолотит его рассыпанным зерном.
Журчанью тихому беседы внемлет чутко
покровом льда одет в морозный сумрак
парит над радужным кипеньем пенных брызг.
Но свет обманный померк.
Придавлен темнотой в глухом ущелье
между призывом и дорогой дальней
усилием последним ловит он
прощальный отблеск солнца
во мраке под собою.
Хорватия
Владимир Назор
Ноктюрн
Перевод Д. Самойлова
Тихо, тихо паучишка
нить прядет.
По полянке, под сосенкой, серна малая бредет.
А на небе из-за склона
ночь серебряная встала,
ночничок она достала
из глубокого затона.
И незрячего сынишку сон ведет к жилью.
«Под ресницами людскими я гнездо совью».
«Зрейте, ягодки!» — кузнечик
верещит в траве.
И прядет паук тихонько
нити две.
Боль-тоска меня снедает,
зла, люта.
Роза шип мне в грудь вонзила, шип с зеленого куста.
Вот и плачу, плачу, плачу
посреди прозрачной ночки,
бисерные ручеечки
стряхиваю наудачу,
и звенят они о мрамор,
словно молоточки.
О ты, роза, ветвь зелена, грудь терзает шип колючий!
О ты, роза, ветвь зелена, лучше грудь мою не мучай!
Мое сердце кровоточит:
ток-ток-ток…
На шипе колючей розы ядовитый сок.
Без слезы моей ужели
все цветы бы оскудели,
месяц плыть не мог?
И земля бы в колыбели
не заснула в срок?
Иль чужой тоскою хочешь утолить лихую боль!..
На поляну льют созвездья слезы, жгучие, как соль…
О, страдать при звездах легче!
Боль, боль, боль.