Пепел на звездах
Перевод Б. Слуцкого
Воспоминанье, скрючившись, приходит
к юности,
на ее могилу.
Эта могила — на большом кладбище,
где немые колокола
беспрерывно звонят по мертвым
с безмолвных сторожевых башен.
В могиле
покоится закованная в цепи юность.
Над нею —
плакучие, как ивы,
куски ржавой проволоки
свисают с бетонных столбов,
как обезумевшей колдуньи космы.
У могилы,
подобная молящейся старухе,
сидит любовь, нелюбленная, первая.
Что ж, если вы вдвоем сюда пришли,
молитесь тоже вместе —
ты, скрюченное воспоминанье,
и ты, так и не ставшая невестой.
Молитесь грубыми, святыми словами проклятий
за тех, чей пепел покоится на звездах.
Молитесь, чтобы люди,
когда придет любовь,
любили не откладывая,
чтобы огонь больше не жег посевов
и больше никогда не приходили
вы, скрюченные, словно старики,
искать свои могилы
и просить за тех,
чей пепел там, на звездах.
Освенцим
Перевод Б. Слуцкого
Самое страшное, что люди сами
уготовили людям такой удел.
До смерти, наверно, смерть устала,
но библейский ад — осуществила.
Ремеслом здесь преступленье стало,
миллионы в прах передробило.
А теперь здесь лишь трава, и ветер,
и земля. А бесконечность неба
зажигает звезды каждый вечер
над могилой этих миллионов.
Здесь кишело бесконечно много
голого беспрозванного люда.
В новый мир кровавую дорогу
вышли строить именно отсюда.
Тот землянин, что придет увидеть
кратеры погаснувшего ада,
пусть представит страха пирамиды,
бога нового златые храмы.
А поэт бесхитростный прославит
и убийство, и убийц привычно.
Старое вранье историк вставит
в новую историю цинично.
А про миллионы, что погибли,
над которыми до сей поры проклятье,
знают лишь глухонемые вихри
и земли проклятое молчанье.
Здесь, на величайшем погребенье,
я кляну истории уроки.
Научили страху, преступленью
человека
боги и пророки.
Проклинаю храмы, пирамиды,
старую неправду о величье,
кровь кляну, пожары и обиды,
что назвали нагло просвещеньем.
Ложь все то, что эпосом считают.
Лживы Цезари любого рода.
Правда — здесь. Но пусть не засчитают,
не поставят в счет людскому роду.
Нету выше правды и величья
тех, что здесь я осознал и понял, —
страшного Освенцима обличья
и сознанья этого позора.
В Бухенвальде 1960
Перевод Б. Слуцкого
По моим кровавым следам
бредут любознательные туристы
и фотографируют погасшие печи,
где сжигали моих братьев.
На землях ужаса и смерти,
на землях, где человек был опозорен,
откуда даже птицы улетели,
сейчас устроили идиллию,
площадку для сентиментальных воспоминаний,
с экскурсоводами, проспектами
и весьма назидательной выставкой преступлений.
Нам, как мышам, прививали чуму,
нам стреляли в сердце,
сдирали заживо кожу,
отрубали члены и головы,
чтобы сегодня
по этим препарированным головам,
по этим переплетенным в человеческую кожу книгам,
по этим мешкам с волосами задушенных девушек
землянин мог узнать свою точную цену.