— Иногда мне становится ужасно стыдно. — Словно в подтверждение своих слов Ирен спрятала лицо в ладонях. — Ведь я не заслуживаю твоей любви. Ты даешь мне так много, а взамен получаешь гораздо меньше.
— Выкинь из головы подобные глупости раз и навсегда. Хорошо? Ты даришь мне свою любовь, нежность, ласку, заботу. Я не считаю, кто из нас сколько отдает и получает. Любят не умом, а сердцем. Не забывай об этом, когда в следующий раз засомневаешься.
Ирен выглянула в окно и заметила, что перед домом образовалась толпа народу. Руководил всем месье Бонтурон, стоявший в центре.
Ирен узнала в собравшихся людей, живущих по соседству. Заинтригованные странным зрелищем, влюбленные вышли на крыльцо. Там их встретил довольный Жак.
— Я уже начал волноваться за вас, — объявил он с ходу. — Боялся, что вы спрячетесь от всех на ближайшие двадцать четыре часа. Кстати, позвольте поздравить с помолвкой!
— Своим счастьем я во многом обязан тебе, негодник, — признался Жанлен.
— Приятно слышать. Вообще-то я руководствовался собственными эгоистическими соображениями. Твоя будущая жена великолепно готовит, и с ней интересно общаться. Поэтому мои визиты к тебе обещают стать интереснее раз в пятьсот.
— Спасибо за комплимент, — ответила Ирен, оценив шутку. — Ты очень верно подметил мои главные достоинства. Почаще напоминай о них брату, чтобы не расслаблялся, — Мы вышли посмотреть, что у вас происходит. — Жанлен заинтересованно смотрел поверх плеча Жака на собравшуюся толпу. — Возле дома решили устроить митинг?
— Ошибаешься, к вам пришли с поздравлениями со всей округи. Разве может такое красивое сватовство остаться незамеченным? Месье Бонтурон любезно пригласил соседей в дом отметить с ним радостное событие.
— Только не это! — обреченно воскликнула Ирен. — Отец вечно тянет в дом незнакомых людей. Мне сейчас хочется тишины, покоя, семейного уюта, а не шумного веселья. Пожалуй, пойду узнаю, что он задумал. Подождите меня здесь.
Ирен не оценила масштабов надвигавшегося торжества. Люди, разгоряченные ожиданием и рассказами хозяина о завидном женихе, которого посчастливилось встретить его дочери, немедленно накинулись на нее с поздравлениями.
Ирен, оказавшись в центре толпы, безропотно выслушивала высокопарные слова, сносила многочисленные объятия и поцелуи.
К счастью, Жанлен не позволил долго твориться безобразию. Он решительно прорвался сквозь живую преграду, чтобы разделить со своей невестой поздравительный настрой гостей.
Только отец, виновник суматохи, спокойно стоял в стороне, любовно разглядывая обретенную машину. В нем энергия буквально кипела, и мысли самопроизвольно переходили от одного дела к другому. Жак решил не следовать примеру брата, поэтому наблюдал за забавной сценой с почтительного расстояния, время от времени выражая свои эмоции громким смехом. Только влюбленные не разделяли всеобщего веселья.
Когда им удалось вырваться из кольца желающих выразить свою радость будущей семейной паре, лучшим выходом стало бегство обратно в дом. Тем не менее отец вовремя опомнился и гостеприимно распахнул двери жилища перед собравшимися. Люди тут же наводнили дом. Огромный обеденный стол в мгновение ока был забит до отказа. Откуда-то появилось вино, легкие закуски, фрукты.
Виновников торжества, естественно, позвали еще раз прослушать пожелания и поздравления. В их честь один за другим звучали замысловатые тосты, в которых гости упражнялись в красноречии, на всякий лад склоняя слова «счастье», «верность», «согласие», «нерушимый союз». Все выглядели довольными. Братья легко нашли общий язык с соседями по столу. Жак в уголке разговаривал с месье Бонтуроном, который хотел знать как можно больше о новых родственниках. К счастью, на празднике все находились в веселом состоянии и влюбленным удалось незаметно уйти. Ирен повела Жанлена в свою комнату. Там они уселись на полу, а на кровати разложили стопки фотографий. Она рассказывала жениху о своей семье, о маме, о жизни в родительском доме.
— У меня не получается вспоминать о своем детстве с радостью, — говорила Ирен, держа в руках один из немногих семейных снимков. — У нас с отцом всегда существовало напряжение, холодок в отношениях. Хотя сейчас, кажется, он постепенно начинает оттаивать. Наверное, с возрастом научился быть терпимее.
— Твоя ситуация прямо противоположна моей.
Мы с Жаком вспоминаем детские годы как самую счастливую и беззаботную пору. Нас баловали, ни в чем не отказывали, относились снисходительно к нашим шалостям. Я помню веселые семейные торжества, когда приезжали родственники и все собирались за одним столом. Отец произносил речь, которая, если учесть его адвокатское образование, всегда блистала безупречностью. Он говорил о том, как важно не утратить со временем родственные связи, как порой это бывает тяжело. Но, по его мнению, нужно идти на компромисс, договариваться, прощать друг друга. Я верил в искренность слов, произносимых из года в год. Пока мы с братом не оказались на перепутье, измученные нелюбимым делом и притесняемые угрозами отца. И, как только наша жизнь стала развиваться не по сценарию, задуманному месье Тартавелем, он без лишних сожалений отрекся от нас, выбросил из семьи, словно каких-нибудь недостойных, совершивших страшное преступление против своих близких. Со стороны кажется, что это не больно, не тяжело. Если бы со мной рядом не было Жака, я, наверное, сошел бы с ума от одиночества. В повседневной жизни нечасто вспоминаешь о родных людях, но, когда начинаются праздники, созданные для отдыха в семейном кругу, становится грустно. В первое Рождество вдали от родительского дома мы никак не могли привыкнуть к мысли, что теперь постоянно обречены находиться в изгнании. Со временем, конечно, переживания притупились.