Вы же, Донна, вы вольны.
Всех собою заслоня,
Но восторгов не ценя,
Дать приказ — без спора
Перестать
Вас любить, о вас мечтать.
Нет! Хоть предан я скорбям,
Сердце я лишь вам отдам!
Как своей наименую
Эту донну составную?
* * *
На легкий, приятный напев
Слова подобрав и сложив,
Буду я их шлифовать,
Чтоб они правдой сияли.
В этом любовь мне поможет —
В Донне чудесный исток
Доблестей я обретаю.
Смотрю на нее, онемев
И сердце к ней так устремив,
Что и в груди не сдержать,
Если б на нем не лежали
Думы о той, что умножит
Власть надо мною в свой срок, —
Только о том и мечтаю!
Готов я, любви восхотев,
Жечь свечи и масло олив,
Тысячи месс отстоять,
Лишь бы мне счастие дали.
Пусть мне Люцерну[74] предложат, —
Светлой головки кивок
Я на нее не сменяю.
На папском престоле воссев
Иль царственный Рим покорив,
Все соглашусь потерять,
Только б надеяться дале,
Что поцелует, быть может, —
Иначе — ведает бог! —
Нет ей и доступа к раю.[75]
Хоть множество мук претерпев,
Я свой не смиряю порыв!
Стал и друзей избегать,
Чтоб рифмовать не мешали.
Тот, кто мотыгой корежит
Поле, не так изнемог!
Словно Монкли,[76] я страдаю.
Так Даниель подытожит:
Зайцев мне травит бычок,[77]
Ветер я впрок собираю.
* * *
Давеча я в рай ходил,
Перед господом предстал —
И душой возликовал:
Милость он ко мне явил!
Расспросил нецеремонно:
— С чем прибрел? Да где бродил?
Я давненько не слыхал
Новостей из Монтаудона!
— Я, господь, свой прежний пыл
Два-три года унимал,
Песен больше не слагал,
Лишь молитвы возносил
Вам коленопреклоненно.
Всем друзьям я опостыл —
Отвернулся стар и мал,
До последнего барона!
— Ты, монах, поклоны бил
И мирского избегал
(Впрочем, тяжбы затевал!) —
Мне устав такой не мил.
Лучше б песней сладкозвонно
Ближним дух увеселил,
На обитель насбирал,
Чем молиться исступленно!
— Я б, господь, как прежде жил,
Всюду с песнями сновал,
У испанцев побывал,
Людям слух бы усладил, —
Божий страх всему препона:
Ложь грешна, я грех свершил
Тем, что песни сочинял,
Ведь безбожно лжет кансона!
— Ты, монах, не тем грешил —
Королем[78] пренебрегал!
Он тебя все звал да звал, —
Знать, с досады прекратил
Слать гонцов из Олерона.[79]
А ведь он тебя любил,
Стерлингами[80] забросал,
Спас от нищеты исконной.
— Я б, господь, его почтил,
Но по морю мавр гулял,
После в плен король попал...[81]
Тот — глупец, кто в бой вступил,
Веря в ваш покров хваленый.
Вам и ярый турок мил, —
Как бы Акру[82] не забрал
Мореходец беззаконный!
* * *
Я к господу как-то попал.[83]
Вижу — его обступили.
Статуи в гневе вопили,
Чтоб он наших донн обуздал:
На краски вскочила цена, —
Все больше идет их для донн,
А статуям храмов — урон,
Их лики бледней полотна!
Мне бог, обернувшись, сказал:
— Жены, монах, нагрешили,
Статуи красок лишили, —
Их облик святой облинял.
Смотри, как вот эта бледна!
Почаще всходи на амвон,
Громи их, повапленных жен!
Для кары пришли времена.
— Господь, — я ему отвечал, —
Сами вы донн сотворили,
Сами красой одарили
Еще при начале начал.
А если краса им дана,
Для донн красоваться — закон.
Урон-то святым нанесен,
Но краска и доннам нужна!
— Монах, ты в нечестие впал!
Речи твои не грешны ли,
Чтобы творения были
Прекрасней, чем я замышлял?
Недолго цветет их весна, —
Ведь смертный стареть обречен, —
Но краской обман совершен:
Глядишь — а старуха юна!
— Господь, вам совет бы я дал:
Вы в своей славе и силе
Крашеных донн невзлюбили, —
Так кто ж вам продолжить мешал
Их юность до вечного сна?
А лучше бы, — я убежден, —
Земля до скончанья времен
Всей краски была лишена!
вернуться
Нет ей и доступа к раю ... — Трубадуры часто выражают кощунственную мысль, будто бы дама лишится райского блаженства за отказ в «милостях любви»; на эту тему в лирике трубадуров мы встретим множество весьма темпераментных заявлений; посмертные муки «жестокосердых красавиц» описываются и в нелирических куртуазных текстах. Тема эта получила дальнейшее развитие в Италии эпохи Возрождения у Боккаччо и Ариосто.
вернуться
Монкли — по-видимому, имя героя не дошедшего до нас любовного романа.
вернуться
Зайцев мне травит бычок ... — Поэт прибегает к парадоксу, иллюстрирующему и трудности любви, и сложность поэтического мастерства.
вернуться
Король. — Речь идет о Ричарде Львиное Сердце (царствовал с 1189 по 1199 г.).
вернуться
Олерон — остров на реке Шаранте; входил в состав владений Ричарда Львиное Сердце.
вернуться
Стерлинг — расчетная денежная единица в Англии.
вернуться
После в плен король попал ... — Намек на события, хорошо известные современникам. В 1191 г., перед концом третьего крестового похода, Ричард Львиное Сердце, один из самых активных его участников, отправился на родину инкогнито почти без охраны. Он был опознан, схвачен и более года томился в тюрьме в Австрии, затем в Германии. Чтобы выкупить из плена своего неосмотрительного монарха, английский народ вынужден был выплатить тяжелый специальный налог.
вернуться
Акра — крепость в Сирин, завоеванная крестоносцами в 1191 г. Важная портовая база во время крестовых походов.
вернуться
«Я к господу как-то попал...» — Изобличаемое в этом стихотворении употребление косметических средств воспринималось в средние века и вплоть до эпохи Возрождения, во-первых, как обман, во-вторых, как нарушение прерогатив господа бога — см. у Шекспира слова Гамлета: «Слышал я и про ваше малевание вполне достаточно; бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое...» (акт III, сц. 2).