«Передаст эта песня под струн перезвон...» —Блакац, смерть которого оплакивает Сордель,— представитель старинной местной знати, оттесненной на второй план правившей в Провансе Арагонской династией, но сохранившей добродетели старых патриархальных времен: храбрость, любовь к поэзии, щедрость и гостеприимство. Мы не знаем имени, данного ему при крещении (Блакацы — это род); Блакац был владельцем селения Опс (в наст, время центр кантона близ Драптньяна, в департаменте Вар), покровительствовал поэтам и сам мог, в случае надобности, принять участие :в тенсоне (до нас дошла одна его кансона и шесть тенсон). Хвалебных упоминаний о нем очень много, и смерть его (между 1235 и 1239 гг.) не прошла незамеченной.
В своем плаче Сордель использует поверье, восходящее к очень древним временам и бытующее у разных народов: для того чтобы унаследовать храбрость умершего, нужно съесть его сердце. И мантуанский поэт предлагает разделить сердце Блакаца между европейскими королями, утратившими всякую доблесть. Так же как и Бертран де Борн и многие другие поэты эпохи, Сордель вовсе не является сторонником того или иного государя,— он готов воспевать доблесть совершенно беспристрастно, потому что в феодальном обществе, с его беспрерывной перегруппировкой сил, сегодняшний противник может завтра стать другом или сюзереном. В свое время плач Сорделя пользовался большим успехом и вызвал ряд поэтических откликов. Император римский— Фридрих II, который в ото время боролся против североитальянских городов, образовавших так называемую «вторую ломбардскую лигу». Центром лиги был Милан. ... Проворонил Кастилью...— Людовик IX Французский, сын Бланки Кастильской, мог, по тогдашним законам, претендовать на наследство своего деда Альфонса III, так как прямых наследников по мужской линии не было. ... мамаша ему не велит...— Бланка Кастильская долго правила именем своего малолетнего сына, по даже когда Людовик IX достиг совершеннолетия, он очень считался с матерью и, по-видимому, даже побаивался ее. Король англичан— Генрих III, безуспешно пытавшийся в 1230 г. вернуть утерянные Плантагенетами французские феоды. А Кастилец двойною короной венчан...— Фердинанд III, двоюродный брат Людовика IX Французского, помимо Кастилии, полученной в наследство от их общего деда, в 1230 г. присоединил к своим землям королевство Галисии и Леона. Его мать, королева Беренгария, оказывала большое влияние на политику сына. Король Арагонский—Иаков I Арагонский, который мог считать себя ущемленным тем, что марсельцы принесли лепиую присягу Раймону VII Тулузскому и таким образом ускользнули из- под власти его двоюродного брата Раймона Беренгария IV Провансальского, на наследство которого, по тогдашним законам, он мог рассчитывать. На- варрский король.— Граф Тибо IV Шампанский в 1234 г. получил в наследство Наваррское королевство. В 1236 г. он участвовал в восстании французских феодалов, которое было тут же подавлено Людовиком IX. По-видимому, Сордель намекает на это поражение . Граф Тулузский—В результат «альбигойских войн» Раймон VII Тулузский потерял очень большую часть своих земель, что было санкционировано Парижским договором в 1229 г. Провансальский наш граф— Раймон Беренгарий IV, незадолго до этого потерявший власть над Марселем.
РИГАУТ ДЕ БАРБЕЗЬЕУ (ГОДЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ — 1170-1200)
Барбозьеу — город недалеко от Коньяка (в наст, время в департаменте Шарант). По-вндимому, Ригаут был небогатым рыцарем.
«На землю упавший слон...» — Уже древний «биограф» отмечал пристрастие поэта к метафорам из жизни животных; метафоры эти основаны на фантастических сведениях, распространявшихся «бестиариями» (средневековыми «пособиями» по изучению животного мира). Двор Пюи.— В городе Пюи, по-видимому, время от времени собирались любители и знатоки поэзии, устраивавшие поэтические конкурсы. Поэтому слово «Пюи» стало обозначать самые эти собрания. Симон-маг— по христианским преданиям, лжечудотворец, посмевший соперничать с Иисусом Христом, за что и был посрамлен и тяжко наказан. Ригаут де Барбезьеу сравнивает свои притязании на любовь дамы с дерзостью Симона. Феникс— по сведениям «бестиариев», чудесная птица, сжигавшая себя раз в пятьсот лет, чтобы затем вновь возродиться из пепла.
«Жил в старину Персеваль...» — Персеваль— герой средневековой легенды о поисках «святого Грааля», драгоценного сосуда, в котором якобы хранилась кровь, пролитая Христом на кресте. Персеваль был излишне робок и, впервые увидев Грааль, от смущения не смог произнести ни слова, чем причинил много вреда и себе, и другим героям легенды о Граале.
ДАЛЬФИН И ПЕРДИГОН
Дальфин Альвернский — знатный вельможа, упоминания о котором встречаются в Документах с 1167 по 1235 г. На гербе его и на печати был изображен дельфин (по-окситански «дальфин»), и современники называли его Дальфином. Это не было ни титулом, ни именем, полученный при крещении: по-видимому, мы встречаемся здесь с тем же, что в Древней Руси называлось «княжое имя», то есть имя, бытующее в какой-либо знатной семье в придачу к крестному имени. К концу XII в. имя Дальфин превратилось в титул, а от титула образовалось название области, которой правили потомки и родичи старопровансальского вельможи. Так появилась средневековая провинция Дофине, аннексированная Францией в 1349 г. Тогда же титул «дофин» стал официльным титулом наследников французского престола. Дальфин Альвернский, проживший долгую жизнь, пользовался очень большой популярностью. Он поддерживал отношения с целым рядом трубадуров, и даже такой крупный поэт, как Гираут де Борнейль, считал его компетентным судьей в вопросах поэзии. Как-то он навлек на себя гнев римского папы тем, что начал нападать на монастыри с целью ограбления монастырских библиотек.
Пердигон (около 1190—1212)—сын бедпого рыбака из Леспероиа (небольшой городок, ныне в департаменте Ардеш), ставший жонглером. Пользовался покровительством целого ряда знатных лиц, начиная от Дальфина Альвериского и кончая Педро II Арагонским и Альфонсом VIII Кастильским. По некоторым сведениям — правда, по подтвержденным никакими документами,— так же как и Фолькет де Марселья, в дальнейшем изменил своим окситанским друзьям и стал ярым сторонником «крестового похода» против альбигойцев.
«— Пердигон! Порой бесславно...» — В тенсоне разбирается вопрос о том, что важнее, знатное происхождение или личное благородство. Обычно появление этой темы связывают с развитием буржуазного мировоззрения в эпоху Возрождения, приводя в качестве примера хотя бы трактат Поджо Браччолини «О благородстве». Как видно из публикуемой теисоны, трубадуры подняли этот вопрос зa две сотни лет до итальянских гуманистов. Кота-мурлыку сколь ни гладь...— История кошки, «воспитанной в благородстве», но забывшей о высоких принципах при виде мыши,— традиционный пример, иллюстрирующий превосходство «породы» над «воспитанием». Файдит— трубадур Гаусельм Файдит (см. с. 111 наст, тома).