Сколько лет молю Всевышнего о том,
Да простит нас в милосердии святом!»
Иисус, воздевши руку над главой,
Помолился: «О Всеслышащий, Живой!
Об одном прошу, Владыка наш в мирах,
Душу заново вдохни в истлевший прах!»
Вняв пророку, наш Всевидящий Господь
Возвратил тогда рабу и дух, и плоть…
*
Ныне вкратце подытожу притчи суть,
Чтобы в ней не усомнился кто-нибудь:
Тьма царей ушла в былые времена,
Их дела запечатлели письмена,
Только если долг исполнит человек,
След его святым останется навек.
Знаешь ты теперь про Черепа-царя,
Он в Египте жил и царствовал не зря,
Славен был он долгим царствием земным,
Но душа всевластна стала и над ним.
Я ж, Хисам Кятиб, сей труд по мере сил
В год семьсот семидесятый завершил[67].
Аноним
Сказание о лани
Язычник-бек в горах с друзьями как-то раз
За ланью гнался — и об этом сей рассказ.
Святой Пророк вблизи случился в этот час,
Свою мольбу лань вознесла ему тогда.
Пророк один пошел навстречу сорока,
Они почтили сан его издалека,
Ответом им была воздетая рука:
Добычу испросил Пророк у них тогда.
«Что за причуда? — тут сказал язычник-бек, —
Ведь на охоте нас здесь сорок человек,
С горы на гору за добычей труден бег,
Ведь мы домой придем порожними тогда!»
Пророк сказал: «Мне лань ты уступи свою,
Продай бедняжку, за ценой не постою,
И серебро взамен, и золото даю…»
Пришлось неверному задуматься тогда.
Сказал: «Слова твои чудны для естества,
Разгорячился ты зачем до мотовства,
Быть может, кровь ее нужна для колдовства?
Открой мне правду — я отдам ее тогда».
«Для-ради колдовства бедняжки не убью,
Для-ради ворожбы я крови не пролью,
Она, поведав про тоску и боль свою,
Взмолилась мне», — ему сказал Пророк тогда.
Сказал кяфир: «Что ж я не слышал жалоб сих?
У беков расспроси — слыхал ли кто из них?
Кто может речь зверей понять в миру живых?» —
И Мухаммада он лжецом назвал тогда.
С невеждою не стал Посланник в спор вступать.
«Лань жаловалась мне, — он повторил опять, —
Что дети у нее: когда погибнет мать,
Они без молока останутся тогда.
Там, где в горах цветок любуется цветком,
Не думала она вовек о дне таком.
Еще вчера детей поила молоком,
Сегодня не придет домой — и что тогда?»
Пророк сказал: «В душе моей живет печаль,
Ее малюток мне до боли стало жаль,
Когда б не это, вас, язычников, едва ль
Просил бы я, Пророк, о милости тогда».
Язычник молвил: «Чтоб тебе я верить мог,
Что запросто с тобой зверь говорит, Пророк,
За эту лань у нас из жалости в залог
Ты голову свою и жизнь оставь тогда!
Лань пусть домой теперь отправится бегом,
Детей своих пускай насытит молоком,
Но пусть обратно к нам придет она потом,
Мы, сорок беков, так велим тебе тогда!
Вернется ли назад, мы сами проследим,
Узнаем цену всем пророчествам твоим,
А не вернется лань, лихим мечом своим
Я голову твою за ложь снесу тогда!»
«Поговорю, — сказал Пророк, — с сей ланью я:
Разведаю, где дом ее и где семья,
Узнаю, далеки ль отсюда те края,
И голову свою в залог отдам тогда».
Кяфир[68] сказал: «Пророк, сподобься разузнать,
Когда обратно лань вернется в эту падь, —
И долго ль нам теперь ее прихода ждать,
Мы, сорок человек, узнаем вмиг тогда!»
«Лань, расскажи мне, где твой дом? — спросил Пророк, —
От этих мест, скажи, насколько он далек?
Ведь если ты назад не обернешься в срок,
Невежда клятый кровь мою прольет тогда».