Стефан ощущал себя неуютно и скованно. Аура смерти вокруг брата и кузины давила на плечи, неприятным холодком касалась позвоночника и затылка. Кожа покрылась мурашками, и он вздрогнул от тёплого прикосновения рук Элен.
— Стефан, ты нам нужен, — она знала, как ему тяжело, и теперь лишь просила быть рядом. — Призраки могут быть опасны, но им твой дар тоже не нравится.
— Всё в порядке.
Он переглянулся с напряженным всем телом Драгошем и коротко кивнул в ответ на тревожный взгляд. Всегда рядом и вместе согласно старой детской клятве, закрепленной мазками крови на коре яблони.
Элен закрыла глаза и крепко сжала руки братьев.
— Усмирите все мысли и чувства. Сосредоточьтесь на одном вопросе. Духи, ответьте! Что случилось с Драгошем?
В маленькой гостиной среди кресел, столика для гадания и старого пианино воцарилось гнетущее безмолвие.
Стало так тихо, что любой шорох или звук казался бы громом среди ясного неба.
Качнулся деревянный стол на одной ножке, и Стефан ощутил, как сжалась сильнее ладошка Элен.
Ни за что не отпускать, даже если весь мир пошатнётся.
Где-то в глубине дома скрипнула дверь. Свечи вспыхнули множеством огней вверх и тут же опали до мелких дрожащих язычков. Воск застывал тут же спиралями и странными линиями на свечах, а по ногам потянуло холодным сквозняком.
Немного побледневшая Элен наклонилась вперёд и с некоторым придыханием повторила вопрос:
— Духи, к вам взываем! Куда уходил Драгош?
На письменном столе рядом мелко затряслись чернильница, старинные часы и портрет в овальной рамке.
Стефан резко обернулся на звук клавиш пианино в углу комнаты рядом с книжным шкафом, но Драгош пнул его ногой под столом — не время для посторонних мыслей, когда так близко мертвецы.
Стефан смотрел на брата и видел в глубине его зрачков призрачный свет — такой, как был у тех фигур на кладбище Сигишоары. Заныли сами кости от прикосновения чужеродной энергии, тягучей и тёмной, как воды рек, что текут в миры мёртвых.
Элен вскрикнула и выгнулась дугой назад, удерживая контакт.
На мгновение все свечи разом потухли, а шторы отдёрнулись сами по себе, впуская лунный серебряный свет и вместе с ним — туманные фигуры.
Для Стефана вся гостиная словно погрузилась в серебряный свет, искажающий формы и предметы до неузнаваемости. С их круга сцепленных рук на чёрном бархате словно стекала туманная дымка — прямо к груди Драгоша.
Стефан в немом ужасе смотрел на брата. Его черты исказились и обострились, волосы стояли дыбом, как наэлектризованные.
Сердце еле-еле билось. Как тиканье часов с заевшим механизмом. Тик. так.
Ти-и-к.
Та-а-а-а-ак.
Жизнь не покидала Драгоша — он сам забирал её от Элен и Стефана под рёбра, в тонкие сжавшиеся пальцы и солнечное сплетение.
— Где ты был, Драгош? — едва ли не по слогам глухо спросила Элен, резко распахнув глаза.
И голос, иной, древний, словно из склепа ответил из его уст:
— Хойя-Бачу.
Драгош немигающе смотрел на явно испуганную Элен, и губы растягивались в страшном оскале. Стол снова качнулся и приподнялся над полом, надрывно взвизгнуло клавишами пианино, свечи то вспыхивали, то опадали, а по тёмным бордовым обоям плясали странные фигуры.
Стефан сжимал руку брата и кузины, мысленно отсекая их от чего-то, что пришло в эту комнату с лунным светом и перестуком шагов где-то сверху. Весь дом словно наполнился шепотками, бормотанием голосов и хлопаньем дверей.
— Элен! — кто-то дёрнул ручку двери гостиной, но она не поддавалась.
Стефан ощущал, как что-то вдавливается в него, заставляя расцепить хватку и отпустить выскальзывающие и холодные пальцы.
Ему было плевать, если дом обрушится прямо на них, но он не мог позволить нечто в Драгоше завладеть им до конца.
Потому что сердце брата ещё билось.
— Уходи! — Элен зло зашипела на Драгоша, который сейчас скорее походил на призрака с контрастом тёмных волос и чёрного сюртука с бледной кожей, нежели на человека. Лунный свет омывал его с ног до головы, а бормотание голосов становилось всё громче.
Всё плыло и кружилось.
Стефан держал обоих и протягивал ниточку между жизнью и смертью. Тонкий мост, по которому ещё можно вернуться из призрачных мест обратно.
Драгош!
Он заблудился. Не помнил себя, не ощущал.
Тьма и мрак, холод и привкус смерти топили в себе. Но сквозь них прорывались иные слова.
И в самой тёмной ночи ты увидишь свет. Свет тех огней, что приведут тебя домой.
Рука брата в твоей руке.
Он слышит каждый удар твоего сердца. Просто держись за жизнь.
Не ускользай.
Живи.
Сердце пропустило ещё один удар.
Его глаза закрылись — и сам Драгош весь обмяк и едва не рухнул лицом на чёрный бархат. Всё стихло.
Элен тяжело дышала, и тонкая струйка крови текла из носа.
Лунный свет уже не слепил, а комната возвращалась в привычный вид, правда, теперь тут был полный беспорядок.
— Стефан, отпусти. Что бы это ни было, оно ушло.
Только теперь он понял, с какой силой стискивал ладонь Элен и тут же разжал онемевшие пальцы. Едва не опрокинув стул, он подскочил к Драгошу, проверил пульс и дыхание, заглянул под закрытые веки.
Элен пересела в глубокое тёмно-зелёное кресло у камина с потухшими углями. Прозвонил колокольчик, и дверь почти тут же распахнулась, впуская перепуганную матушку и двух служанок.
Стефан не обращал внимания на суету вокруг и причитания матери Элен, пока осматривал Драгоша.
Это был всё ещё его брат, а не то жуткое создание из кошмаров, что предстало перед ними чуть раньше. Стефан бы сказал, что у него сильное истощение и слабость как после долгой и мучительной болезни.
— Давай переложим его на диван, — предложила Элен, кутаясь в поданную служанкой шаль из чёрной тонкой шерсти.
Когда всё более-менее утихло, а обморок Драгоша перешёл в крепкий сон, Стефан с Элен пили кофе в большой гостиной, уставшие и задумчивые.
— Хойя-Бачу? — полувопросительно произнесла Элен, разливая молоко из серебряного молочника по двум чашечкам.
Сейчас она предпочитала всё сделать сама, чтобы спокойно поговорить наедине. Стефан смотрел на пышный букет цветов на столе у широкого окна, за которым клубилась ночь.
Элен всегда любила живые цветы, Париж и старинные соборы.
Она каждый раз тосковала, когда не удавалось уехать в новое путешествие или хотя бы в Бухарест.
Стефан подумал, что общение с духами словно давало ей возможности путешествовать в иные места и времена, касаться отпечатков давно ушедших людей. Возможно, как и Драгош, который стеснялся своего чудачества и разговоров с призраками, а потому туманы рядом с поместьем были для него куда ближе долгих дорог.
Стефан думал о том, что сам он эгоистично бросал каждый раз брата наедине с призраками. Возможно, будь он чаще дома, Драгош не ринулся бы в глубины леса.
— Стефан?
Голос Элен вернул из блуждающих горьких мыслей в настоящее с крепким запахом кофе, простором светлой гостиной и шелестом платья кузины. Призраков сейчас рядом не было.
— Хойя-Бачу — лес, который славится мрачными легендами и историями. О нём говорят многое, оттуда редко возвращаются. Ступи под свод скрученных деревьев — и пропадёшь навек.
— Но Драгош пропал у кладбища Сигишоары…
— Возможно, пути призраков ведут не напрямик.
Элен закусила губу и нахмурилась. В тишине они пили кофе, каждый думал о своём. Стефан смотрел в окно, за которым снова начинался монотонный и мелкий дождь. Оба вздрогнули, когда от дверей послышался хриплый голос Драгоша: