Если же человек не имеет никаких склонностей к воинскому искусству и не поддается никакой дрессировке, то его изгоняют из становищ. Говорят, таких бродяг принимают в Республике Росс, но это не точно. По мнению моих наложниц, такие бездари не нужны никому, даже странным россам.
Короче, в становищах как бы сосуществовало два образа жизни, и всех все устраивало.
— А откуда у детей нейрочип берется? — спросил я Киру. — Колдовство — это результат того, что в голове есть нейрочип, верно? В Вечной Сиберии этот чип вставляют всем подряд, у них… то есть у нас даже шрамы на затылке есть… Но здесь? Почему некоторые дети владеют волшбой, а некоторые — нет?
Кира пожала плечами.
— Им не вставляют нейрочипы. Они прирожденные ведуны.
Я задумался.
— А если у них врожденный апгрейд?.. Что-то вроде генетического изменения мозга…
Кира не встречала в литературе информации о “генетических нейрочипах”, но знала, что непосредственно перед появлением Поганого поля, навсегда изменившего мир, человеческая цивилизация сделала множество открытий в сфере генетики. Так что вполне возможно, что и изобрели ненароком генетический нейрочип. Тогда возникал вопрос, зачем в Вечной Сиберии парятся с обычными чипами, если есть генетические?
Ответов на эти вопросы не было…
Итак, когда я вошел в шатер, внутри на подушках по кругу восседало человек десять Отщепенцев — пять мужиков и пять женщин в возрасте от тридцати до шестидесяти. Все — сплошь в татухах в виде геометрических и разных абстрактных фигур. Тату покрывали лица, шеи, открытые участки рук. Я почуял укутывающую этих людей волшбу. У многих были серьги в ушах и носу, а у женщин вдобавок цветы в волосах.
Кое-кого я встречал вчера, но сейчас сильно не присматривался — позже перемотаю запись и, если понадобиться, рассмотрю так пристально, как захочется.
— Хайло! — сказал я.
Как и вчера, меня попытались просканировать, и, когда не получилось, попытки сразу прекратились. Несколько Отщепенцев выразительно переглянулось.
— Хайло, бро! Садись!
Они говорили, разумеется, на южном наречии, но мой СКН быстро все переводил. Если слово попадалось незнакомое, я его просто записывал и позже вычленял смысл по контексту. Я уселся со скрещенными ногами на одной из подушек спиной ко входу. Что-то мне подсказывало, что это не самое уважаемое место — место просителя, клиента или претендента на работу, если можно так выразиться.
Хотя работу надо было искать в эпоху буржуев. Сейчас все или трудоустроены, как в Сиберии, или по умолчанию при деле, как у Отщепенцев.
Советники представились. Я бы не запомнил имен, если бы не нейрочип. Мужчин звали Тимур, Алихан, Рубен, Джером и Мухаммед. Женщин — Алевтина, Томирис, Люция, Тамара и Нэнси. Как ясно из этих имен, в становище царило не только гендерное равенство, но и расовое. Они и выглядели как представители разных национальностей и рас, несмотря на одинаково смуглую кожу, которая казалась еще более темной из-за густой вязи тату. У чернокожей (скорее, даже лиловокожей) Нэнси вместо кос были зловещего вида дреды, похожие на шевелюру медузы Горгоны, и в них торчали полевые цветочки.
— А где, кстати, Миша и Варвара? — спохватился Рубен, поглядев на две пустые подушки. Говорил он на южном наречии, но я уже почти свободно понимал этот язык и автоматически переводил про себя на “тру-русский”.
Большинство советников понятия не имело, где Миша и Варвара. Чуть позже выяснилось, что Миша уехал на охоту в низовья реки, а Варвара неважно себя чувствует после вчерашних возлияний. Обоих предупредили, что сегодня состоится совет, но они по разным причинам решили его прогулять.
“Бардак, — подумал я. — Это не свобода, а анархия в самом дурном смысле этого слова”.
Быстро переговорив друг с другом, советники сошлись во мнении провести совет в неполном составе. Для начала попросили меня рассказать о себе все, что я посчитаю нужным. Я кратко поведал им о своем путешествии. В детали не вдавался — не рассказал ни про глючный квест, ни про побег из Вечной Сиберии, ни про Витьку. Сюда я прибыл просто потому, что захотел. Такой довод для Отщепенцев был вполне себе достаточным и резонным.
Меня спросили, желаю ли я быть в совете.
— Нет, — ответил я твердо. Этого мне еще не хватало!
Чего же я хочу сейчас, когда прибыл в становище?
— Хочу научиться вашей волшбе, — сказал я. — Ведам Форм.
Советники переглянулись. Люция, обнимая одной рукой колено, другой ковыряла травинкой в зубах и насмешливо-испытующе смотрела на меня. Точнее, лапала взглядом. Я явно был ей интересен. А вот она мне — нет. Здоровенная, широкоплечая пиратка в красной косынке, похожая на цыганку. Мои наложницы куда приятнее на вид.
— Для того, чтобы познать Веды Форм, — манерно протянула она хрипловатым низким голосом, — надобно как минимум год прожить в становище.
— Или поучаствовать в схватках, — добавил Алихан, квадратнолицый тип с густой монобровью на оба глаза. — И получить при этом хорошие отзывы от соратников. Тогда год ждать не надо.
— Вы же сейчас ни с кем не воюете? — удивился я. — Викентий сказал, что сейчас мирное время!
— Серьезной войны ни с кем у нас нынче нет. Но регулярные столкновения бывают с Прикордоньем.
— Прикордоньем?
— Это одна из Секций Россов.
Он так и сказал: “секций”, будто речь шла о секции бокса. Я не совсем понял, но не стал пока что углубляться.
Алихан усмехнулся, махнул широкой ладонью.
— Это договорная война. Для развлечения, чтобы форму не терять. Считай, сейчас мирное время и есть. Но для тебя и Прикордонья достаточно, чтобы показать себя.
Ожил Джером, самый пожилой из всех. У него были седые вислые усы, залысины и целых две седые косы чуть ли не до поясницы.
— Он может пройти Испытание. Тогда обойдемся без Прикордонья и года жизни в становище. Пусть сам добудет себе Форму.
Отщепенцы зашевелились, заговорили. Идея подвергнуть меня Испытанию пришлась им по душе. Наверное, это было долгожданное развлечение, не хуже полноценной войны.
— Какое еще Испытание? — мрачно спросил я.
— Ты должен, — сказал Джером, — добыть глаза Урода.
***
Близился вечер второго дня моего пребывания в становище Отщепенцев.
Люция, Джером, Алихан, Нэнси, трое маглов и я верхом на конях прибыли к заросшему рогозом и колючим кустарником озеру километрах в десяти ниже по течению Танаиса. Вокруг высились холмы, покрытые лесочком, состоящим из деревьев с плоскими вершинами. Среди деревьев белел раздутый мешок поганого гриба размером с трактор, не меньше. Его пульсирующую “плоть” покрывал розовый сосудистый рисунок.
— Уроды днем прячутся в грибе, — сказал Джером, подъехав ко мне вплотную. — Они там днюют. А с приходом ночи выбираются наружу.
Нечто подобное я и подозревал. Грибы, Уроды и прочая Погань образовывала специфический биогеоценоз под названием Поганое поле. В нем все было взаимосвязано.
— Мы дали тебе задание забрать у Урода глаза, потому что оно самое простое, — продолжал Джером. — Отщепенец, претендующий на звание советника, должен добыть тело Лего или зачаровать Пустого, но это не твой случай.
— У Лего есть тело? Мне говорили, что у них нет тел, поэтому они делают его из железок.
Джером хмыкнул и не ответил.
Люция, которая поставила коня с другой стороны, сказала:
— Для того, чтобы пересилить Лего или Пустого, нужны Веды Форм. Претендент уже должен быть полноправным Отщепенцем. Твоя волшба на них не подействует.
Меня пробрала мгновенная дрожь, и легкий прохладный ветерок от озера тут был ни при чем. И как только я сподобился победить Гришана, полноценного Отщепенца? Не иначе крупно повезло. А везение, как известно, долго не длится.