— Движущиеся тротуары, — улыбнулся росс. — Верно, была такая мода в древней урбанистике. Но сейчас это почти пошлость.
— Неважно! Это круто! Но в то же время жилые квартиры спланированы как под копирку. Вы знаете, почему? У вас тоже так?
— Нет, конечно, — поморщился росс. — Наши хаты все индивидуальны… Хотя их можно сгруппировать по категориям. Экохаты, Тек-хаты, Облачные хаты и прочее. Даже в этом поезде все хаты… кажется, на северном наречии это называется купе… разные. Что касается заброшенного Князьграда, то он построен россами… То есть не совсем россами, а теми, кто основал наше государство. Тогда еще не было Республики Росс в том виде, в каком она существует ныне. Сиберийцы заказали себе столицу у нас, чтобы производить впечатление на весь мир. Но тоталитарное общество не любит индивидуальности. Индивидуальность пугает вертикальную власть. Поэтому внутри зданий все было сконструировано предельно шаблонно. Чтобы жители не забывали, что они лишь кирпичики могущественной державы, а не отдельные личности со своими неповторимыми особенностями.
— Князьград построен россами? — поразился я. — Но зачем вы им построили столицу?
— Во-первых, когда я говорю про россов, — сказал Габриэль, — я имею в виду не всех россов. И не государство — государства у нас нет как такового, помните? В Секции Тек есть отдельные феоды, которые взялись за строительство столицы северной страны со своими… хм… странностями. Это их право.
— Что они получили взамен?
— Ты мыслишь как человек из эпохи позднего капитализма, — фыркнул Габриэль. — Мы называем это время Эрой Золотого Тельца. Или короче — Эрой Тельца. Тогда все измерялось деньгами, причем ни к чему не прикрепленными, исключительно виртуальными. Хотя в принципе ты прав. Сиберийцы предоставляли строителям из Росс определенные услуги… Но это длинная история. Возможно, я расскажу об этом позже.
Кира набрала воздух, чтобы задать какой-то вопрос, но чернильница на столе вдруг испустила вверх перевернутый конус света, в котором повис трехмерный причудливый знак. Я бы не смог описать его при всем желании. Что-то вычурное, ажурное, как мицелий гриба в 3D. Одновременно на пергаменте побежали строки “шрифта Брайля” — сплошные точки, группирующиеся в необычные символы.
Габриэль уставился сначала на знак, потом — на символы.
— У меня дела, — объявил он. — Пройдите в свою хату… то есть купе. Симбот проведет вас. Там есть еда и все необходимое.
Сразу после этих слов в деревянной стене, которая на самом деле была никакая не деревянная, хоть и пахла свежеструганной древесиной, проявился шестиугольный дверной проем. В проеме маячила черная фигура безликого симбота.
Росс потерял к нам интерес, читая послание на пергаменте, а мы с Кирой молча поднялись и вышли в коридор.
***
“Наше” с Кирой купе оказалось не “экохатой”, а обителью минималиста. Стены, пол, потолок из шершавого серого материала, ни картин, ни украшений; круглый стол на тонкой ножке, два стула; в соседнем помещении “спальня” с двумя кроватями по обе стороны узкого прохода.
Как мы довольно быстро выяснили, холодильник был встроен в стену. В стене же находилась микроволновка. Я ухитрился подключить ее, наобум тыкая на пупырышки “шрифта Брайля”.
Метод тыка — наше всё!
Если на меня все технологические изыски произвели не слишком большое впечатление, то за Кирой было занятно наблюдать. Она несколько раз открыла и закрыла дверцу холодильника, глубоко задвинув туда лицо и, вероятно, восторгаясь ощущением холода. Выражение лица у нее при этом было восхищенно-недоверчивое.
Одно дело — читать о чем-либо в книгах, а совсем другое — испытывать на своей шкуре.
Впервые за все время общения с Кирой я в полной мере осознал, что она, по сути, дикарка. Просто очень начитанная, что само по себе разрывает все шаблоны.
Также мне подумалось, что квест-камеры послужили бы целям образования. Это отличный способ быстрого и безболезненного обучения. Я вот полежал в маслянистой жидкости и узнал тысячу, если не миллион, нюансов жизни той эпохи. И книг никаких не надо читать, и документальных фильмов смотреть.
Одна стена в нашем купе также была прозрачная до пояса. Поезд продолжал нестись с невообразимой скоростью, иногда перепрыгивая через реки, а иногда пролетая сквозь тоннели в горах. Никакие звуки снаружи не проникали внутрь, поэтому казалось, будто мы смотрим кино, в котором отключили звук.
Разобравшись с микроволновкой и холодильником, я некоторое время позалипал перед этим немым кино.
Высушенные желтые степи незаметно закончились, им на смену пришел край озер. Озера самых разных форм и размеров отражали голубое небо с плывущими по нему облачками. Берега и мелководья покрывали стаи розовых фламинго. Приближающийся поезд поднимал в воздух многотысячные стаи птиц, синхронно разворачивающихся в лазурных небесах.
Всегда сдержанная Кира восхищенно вскрикивала.
— Страна озер и птиц? — выдохнула она восхищенно.
— Читала про эту страну в книгах? — уточнил я.
— Нет… В книгах нет ничего про географию Поганого поля…
— Поганого поля, — усмехнувшись, повторил я. — Ты посмотри на эту красоту! Разве здесь есть что-нибудь поганое?
— Может, оно появляется ночью? — сказала Кира и нахмурилась, прислушиваясь к тишине. — Мы замедляемся, верно?
Да, поезд сбрасывал скорость, местность перестала расплываться в виде мутных горизонтальных полос, а редкие облака зависли на одном месте — прежде они уплывали в сторону неспешно, но неумолимо.
— Предлагаю перекусить, — сказал я, улыбнувшись. — Раз мы тормозим, значит, скоро остановимся, и начнется какая-нибудь движуха. Сейчас как раз самое время поесть как следует.
Мы поели. Вместо ложек и вилок пришлось использовать палочки наподобие китайских, но соединенных пружинкой, так что обошлось без особых мучений. В меню входили пюре, кусочки чего-то, похожего на мясо, хрустящие соленые хлебцы, зелень в виде листьев салата и мягкой капусты, которую я, в сущности, не узнал — белокочанная, пекинская, цветная или какая-то иная это была капуста? Еще мы решили попробовать крупные горошины, по вкусу сладковато-соленые, мучнистые и пряные, вполне съедобные.
Когда мы торопливо доели все эти росские кулинарные изыски, поезд окончательно остановился на берегу большого озера. Я не почувствовал ни движения, ни торможения. В принципе, поезд мог бы остановиться гораздо быстрее, если не мгновенно, и это никак не отразилось бы на пассажирах. Замедление движения, очевидно, было связано с чем-то другим — например, чтобы позволить нам полюбоваться местностью.
Еще из купе я разглядел в центре озера два небольших островка, на которых виднелись постройки. С берега к островкам вела понтонная переправа.
На “нашем” берегу рос лесок. В его глубине возвышался пятиметровый забор из рифленого листового железа и как попало валялись старые вагоны с железнодорожными контейнерами. Весь этот хлам зарос кустами и молодыми деревцами.
Между лесочком и тем местом, откуда начиналась переправа, кто-то соорудил страшноватое подобие росского поезда. В качестве материала использовались ржавые куски металла, доски и кирпичи. Однако сомнений сооружение не вызывало — это пародия именно на гравитационный поезд Республики Росс.
— Что это такое? — спросил я Габриэля, когда мы вышли в коридор.
Тот усмехнулся. Ответить не успел, поскольку его опередила Кира:
— Карго-культ!
— Верно! — произнес Габриэль. Он не восхищался знаниями Киры — просто констатировал факт.
И ушел вразвалку в своей хамелеонской мантии.
Кира обратилась ко мне:
— Когда-то очень давно примитивные племена на островах Тихого океана получали подарки от белых людей, которые прилетали на вертолетах. И стали делать из деревьев и камней свои вертолеты — летать они, конечно, не летали, но дикари верили, что так они притянут настоящие, и подарков станет больше… Как-то так. Симпатическая магия во всей красе. Вера в то, что похожие вещи и действия притягиваются и влияют друг на друга.
— Как вуду? — брякнул я. Про карго-культ я впервые слышал.