На сей раз сон долго не шел, и я принялся таращиться в звездное небо, кое-где замутненное облаками. На фоне звезд и луны иногда проносились крылатые тени, слишком крупные для летучих мышей и даже сов. Нетопыри. Гирлянда не светила, так как ничто поблизости не двигалось, но ни один нетопырь не рискнул спикировать на меня и полакомиться моей кровью. И правильно делали, засранцы, миновали те времена, когда у меня невозбранно можно было высосать кровь.
Во-первых, гирлянда все-таки отреагировала бы на вторжение в зону датчика движения инородного тела. Во-вторых, на мне благоухали колдовские мешочки. В-третьих, у меня самого была волшба. И в-четвертых, у меня есть Ива с ее неусыпным контролем, о котором нетопыри, естественно, не в курсе, но который лично мне прибавляет уверенности.
— Ива, — сказал я. — Ты видела мой сон?
Странная фраза по отношению к подключенному к моим извилинам умботу с некоторых пор звучала вполне нормально. Для меня многие странности превратились в скучную рутину.
— Нет. Я наблюдаю лишь активность твоих нейронов. Тебе снился сложноструктуированный эмоциональный сон. Активность твоей лимбической системы возросла в два раза выше нормы.
Я вздохнул.
— Все-таки сон, значит… Ладно, и то неплохо.
Полежав некоторое время и так и не дождавшись сна, я встал и проверил висящие на поясе мешочки, которые обновил недавно. В горах буйно цветет разнотравье, и с помощью нейрочипа мне не составило труда найти нужные ингредиенты для моего “поганого” репеллента.
Когда я вышел за пределы колдовского и светового (гирлянда ожила) кругов, Ива встревожилась:
— Ты куда?
— Уже не читаешь мои мысли? — усмехнулся я.
— Читать мысли невозможно, я улавливаю образы. Сейчас конкретного образа цели у тебя нет.
— Потому что нет самой цели. Просто прогуляюсь, а то не спится.
— Это рискованно.
— Ива, ты начинаешь напоминать чересчур заботливую мамочку.
— Я должна предупредить.
— Не первый день замужем, и так знаю.
Ива промолчала, а я спустился по склону, перепрыгнул через ручей и принялся подниматься по пологому склону следующей горы. Двадцатью шагами выше начинался лесок из старых толстых деревьев неизвестной породы. Я бы спросил Иву, что это за деревья, если б мне не было плевать на эти подробности.
На опушке я оглянулся через плечо и увидел молодую луну высоко в темном небе.
Да, подумал я, после моего второго рождения в квест-камере миновал второй месяц. Время летит! Согласно календарю (которого я здесь нигде не видел) сейчас начало осени. Должно быть прохладно, должны идти проливные дожди, а деревья обязаны сбрасывать пожелтевшую и побуревшую листву.
В этих же краях ничего подобного не происходит. Деревья зеленые, погода такая, будто разгар лета в умеренной полосе.
На опушке я уселся на поваленный замшелый ствол, не забывая сканить пространство вокруг, и залюбовался ночным горным пейзажем. Где-то пел козодой, стрекотали ночные насекомые, в лесочке мелкое животное шуршало в валежнике.
Опасности я никакой не чуял, не видел и не слышал.
Тем неожиданнее для меня оказалось появление белой фигуры среди деревьев сбоку. Я ухватил движение краем глаза и резко обернулся, схватившись за рапиру.
Но фигура — если она вообще была — пропала. Были только темные деревья на фоне еще более темного склона внизу и звездного полога сверху.
Так. У меня глюки?
Почему мое чутье молчит?
Я постоял несколько минут, напрягая слух и чутье и помахивая у ног обнаженным клинком шпаги.
Решив, что все-таки почудилось, я начал было садиться обратно, но из-за деревьев с другой стороны донесся легкий смешок. Женский голос.
Я прыжком развернулся и увидел шагах в десяти обнаженную женскую фигуру.
Сияние луны просеивалось сквозь листву и падало на белую кожу в виде пятен и полос, создавая впечатление, будто женщина — это некий призрак, сотканный из лоскутков и пустой внутри.
Несмотря на этот жутковатый эффект, женщина имела обалденные пропорции: длинные ноги, крутые бедра, узкую талию, крепкую красивую грудь и длинные пышные волосы.
С замершим сердцем я понял, что она мне уже встречалась когда-то. Она прошла по краю освещенного круга ночью, и я принял ее за Киру, вздумавшую зачем-то прогуляться голой среди ночи.
Призрак улыбался мне, глядя черными провалами глаз. Он действительно был похож на Киру, особенно фигурой и густой шевелюрой, но в ухмылке было что-то настолько глумливое, что вызывало смесь омерзения и ужаса. Тени на ее безупречном теле то казались дырами в призрачной оболочке, то грязью, то трупными пятнами.
Некоторое время призрак смотрел на меня, а я — на него. Я напрочь забыл об оружии и своей магии. Да и толку от магии, если мое волшебное чутье молчит в тряпочку, будто и нет никого рядом сверхъестественного?
— Кира? — наконец выдавил я.
Женщина улыбнулась еще шире, и тут наваждение испарилось. Я прыгнул вперед метра на два, затем еще в два прыжка одолел остаток пути и нанес быстрый и сильный удар клинком. Лезвие не встретило сопротивления, словно я бил по лунному лучу. Призрак рассыпался на лохмотья лунного света и ночной тьмы без единого звука.
Я остановился, озираясь и тяжело дыша.
— Что случилось? — спросила Ива.
— Ты этого не видела?
— Я видела то, чего не должно быть. Это не Кира.
— Ясен пень, что это не Кира! — рявкнул я. — Но похожа, не правда ли?
Я злился не на Иву. А на собственные силы, которые подвели в нужную минуту. Гребаный закон подлости безошибочно работает везде — даже в Поганом поле!
Нельзя полагаться и на магическое чутье, черт побери!
— Возвращайся к гирлянде! — потребовала Ива.
Действительно, пора возвращаться. И чего меня понесло гулять? Слишком я уверился в своих силах, а сил-то на самом деле немного! И в Поганом поле шляются не только тупые Уроды и бессмысленные Лего, но и кое-кто совсем непонятный…
А мне-то уже думалось, что Поганое поле для меня дом родной!
Я вернулся в лагерь. Гирлянда вспыхнула и горела какое-то время. Я уселся на стул и отпил воды из бутыля. Захлестнуло чувство, что из темноты за мной следят.
Будь я проклят, если мне не нужен еще один допарт — такой, чтобы различать этих голых, леденящих душу фотомоделей.
— Что есть у тебя в базе на этот счет, Ива?
— Возможно, это Пустые. Разновидность Погани.
Витька о них упоминал, когда перечислял виды нечисти, населяющей Поле.
— Что о них известно?
— Крайне мало. Редкий феномен. По всей видимости, имеют нематериальное тело, не влияющее на феноменальный мир. Подражают разным людям из числа тех, о ком думает акцептор.
— То есть я думал о Кире и увидел ее?
— Да. И не первый раз, не так ли?
— Чего им нужно?
— В моей базе нет такой информации.
Я не удержался от сарказма:
— Для огромной базы данных в ней удивительно мало данных.
— Часть базы засекречена, — с сожалением произнесла Ива. — У умботов любого уровня нет доступа к этой части. Только россы из касты Сюзеренов могут ею пользоваться.
— Стало быть, россы все-таки не доверяют искусственному интеллекту, хотя и пользуются вашими услугами…
— Людям свойственна паранойя. Мы их понимаем. В случае бунта артифициального разума у них должны быть пути отхода.
— Например, Черная ночь?
— Например, Черная ночь. Все это — лишь один из вариантов защиты от умботов. Остальные варианты нам неизвестны.
— А у кого есть полный доступ к базе данных? У Сюзеренов?
— Полного доступа, вероятно, нет вообще ни у кого. Сюзеренам разных Секций известна лишь часть правды.
— А что насчет Спиритов? Габриэль сказал, что Спириты считаются мифической кастой.
— Да. Но если они существуют, то одной из важнейших их функций может быть хранение важной информации, скрываемой даже от умботов и Сюзеренов.