«Густые облака, как лужи крови…»
Густые облака, как лужи крови,
Пролиты нынче в темных небесах,
И сумрак неводом тумана ловит
Снопы сырые мертвого овса.
Моя избушка крайняя в деревне.
Мне кажется, я здесь живу давно,
И мир неведомый, старинный, древний
Ко мне вползает в ветхое окно.
Медвежья шкура на кровати жесткой
И закоптелый образ на стене,
Здесь пахнет медом, яблоком и воском,
Всё тихо, точно в сказке иль во сне.
К избушке подступает бор сосновый,
Осенний воздух влажен и смолист.
И весь я тут, крепка моя основа
Из цельных бревен и простых молитв.
Так дико завывает осень,
И, накрененные слегка,
Стволы качающихся сосен
Гнетет нездешняя тоска.
И кажется, что в целом свете
Есть только потемневший лес
Да резкий и свистящий ветер
На застывающей земле.
А промерзающее сердце,
Позабывая жизни плен,
Мятется в ошалелом ветре
На умирающей земле.
Эти лесные громады,
Эти глухие края —
Здесь заплуталась когда-то
Робкая юность моя.
Корни раскинули жадно
Мохом поросшие пни.
Здесь и темно, и прохладно
В самые жаркие дни.
Здесь глухариные зори.
Клочья тумана седы.
Здесь на сыром косогоре
Стынут медвежьи следы.
Здесь над болотной трясиной,
Листьями окружена,
Сквозь поредевший осинник
Бледная смотрит луна.
Много заросших дорожек…
И обращен на закат
Подслеповатых окошек
Остановившийся взгляд.
В хижине тихо и бедно.
Мир постаревший, родной.
Время совсем незаметно
Где-то летит стороной.
Может быть, не было вовсе
Улиц, трамваев, огней…
Были медведи и лоси,
Были тока глухарей.
Годы трудов и стараний.
Счастья багаж невелик:
Ворох любимых писаний,
Горы прочитанных книг.
Запах полыни и сена
Страстно вдыхаю опять.
Знаю, вернусь непременно
В эти края умирать.
Я пережил всё это снова —
Сложил в овражке, где кусты,
Вязанку хвороста сухого,
Немного сена, бересты.
Поджег — и пламя заметалось.
Глаза колючий ест дымок.
И легкая в ногах усталость,
И запах дегтя от сапог.
Сухие листья сыплет осень.
Блестит спокойная река.
И солнце, и иголки сосен,
И перистые облака.
Всё тихо. Веет лесом старым.
Орешник ржавчиной покрыт.
Костер огромный пышет жаром
И чайник весело кипит.
Сухие опавшие листья
По склону оврага шуршат,
Как шкура огромная лисья —
Осеннего леса наряд.
Поникшие гроздья рябины
И ветра пронзительный свист.
Качнется верхушка осины,
Закружится сорванный лист.
Бродить здесь, дороги не зная,
И выйти к холодной реке,
Следы сапога оставляя
На влажном и мягком песке.
Поднимутся утки станицей —
И треснет удар над водой.
За мертвой распластанной птицей
Дым стелется лентой седой.
Неловко в растянутой сетке
Застрянет пуховый комок,
Закапает густо и редко
Остывшая кровь на сапог.
Далекие смутные звуки,
В ушах после выстрела звон.
И дрогнут намокшие руки,
Вставляя блестящий патрон.
Вода блестящая, как деготь,
Болота ржавого покой.
Стволы ружья приятно трогать
Нетерпеливою рукой.
Кофейный пойнтер средь осоки
Мелькает. Прихватил. Ведет
И стал у кочки близ дороги,
Я приготовился: вперед!
Из-за куста, как ветер быстрый,
Мелькнул серебряный бекас…
Ударил одинокий выстрел,
Вдаль раскатился и погас.
И тихо всё. Собака снова
Идет и ищет. Я смущен.
Вдали синеет бор сосновый.
В руке зажат пустой патрон.
Еще вспоминают о лете
Ряды заколоченных дач.
Как много бывает на свете
И радостей, и неудач.
Добраться бы к речке скорее,
Пройти только этот лесок.
Спадает, подкладкой белея,
Осиновый желтый листок.
Чирки пролетели высоко.
Тяжелая стынет вода.
Три кряквы видны у осоки, —
Ползу осторожно туда.
Прицелился, в землю врастая;
Беспомощно щелкнул курок…
Треск крыльев поднявшейся стаи
И дрожь подкосившихся ног.
Темнеет холодная речка,
Доносится филина стон.
Вся жизнь — как сплошная осечка,
Пустой, отсыревший пистон.