Солдаты Храма Белесого Солнца, получившие это послание, приняли его слепо как зов к действию. Они истолковали слова Валента как приказ, непоколебимо веря, что именно им предначертано исполнить волю бога. И, вооружённые фанатичной верой, они превратились в машины смерти. В Румдиле они выжигали всё на своём пути, преследуя тех, кто осмеливался сопротивляться или не соглашаться с их идеалами.
В их глазах светилось безумие, вызванное ослепляющим сиянием Белесого Солнца. Те, кого они называли врагами, не имели шанса на спасение. Америн был среди тех, кто стал свидетелем этого ужаса. Он видел, как его мать, первая жертва в их фанатичной охоте, пала под мечами солдат, не успев даже вздохнуть. И так же, как она, многие другие были стерты с лица земли в огненном вихре истребления.
Америн потерял всё. Он видел, как его родной город превращается в пепел, и никто не пришёл на помощь. Даже когда Клейн прибыл в Румдиль, было уже поздно. Город был уничтожен, и лишь чудом Клейн смог спасти мальчика, зная, что он — ключ к чему-то большему, чем просто спасение одной жизни.
Но, несмотря на всё это, Валент продолжал беспечно смотреть на своих верных подданных. Их жизни были для него всего лишь фигурами на шахматной доске, и каждая из них была разменной монетой в его большой игре. Он наслаждался тем, как они следовали его воле, не понимая, что сам он был тем, кто провоцировал хаос, который они пытались уничтожить. Валента веселили море крови и крики его последователей, готовые отдать жизнь за милость Бога…
Тем временем Мельгазон, который на момент рассказа Клейна отошел справить нужду, наблюдал за лагерем с дальнего конца, вдруг услышал шуршание в кустах неподалёку. Его чуткие уши улавливали малейшие звуки, а инстинкты демона предупреждали о возможной опасности. Он молча направился в сторону шума, движимый уверенностью и внутренней готовностью к бою.
Подойдя ближе, он заметил несколько фигур, притаившихся за кустами. Они выглядели как обычные бандиты. Грязные, плохо вооружённые, но не менее опасные для тех, кто не ожидал нападения. Однако Мельгазон был не из тех, кого можно застать врасплох.
Бандиты даже не успели осознать, что их ожидает неприятная участь, как Мельгазон обратившись в демона молниеносно атаковал бродяг. Его движения были быстрыми и безжалостными. Он не дал им времени поднять оружие или закричать, резким и точным ударом обезвредив каждого. Кровь бандитов полилась на землю, едва окропив его доспехи.
Когда всё было закончено, Мельгазон осмотрел тела, ища хоть что-то полезное. Он быстро собрал их пожитки. Несколько мешков с продовольствием, немного оружия и несколько монет и вернулся в лагерь. Никто из его спутников не задал ему вопросов, когда он бросил добычу к костру.
Вернувшись в лагерь, он молча бросил добычу к костру. Все уже привыкли к его молчаливым манерам и смертоносным действиям, но Адриана не могла оставаться безучастной.
— «Ты не поранился?» — её голос был мягким, но в нём чувствовалась тревога.
Мельгазон посмотрел на неё, его лицо было невозмутимым, как всегда, но в глазах мелькнула тень усталости.
— «Нет, всё в порядке, — ответил он, сжимая рукоять меча, который висел у него на боку. — Это были всего лишь мелкие бандиты. Ничего, с чем бы я не справился.»
— «Засада, но не для нас», — тихо произнёс Мельгазон, с лёгкой усмешкой наблюдая за тем, как его спутники начали распределять трофеи.
Клейн молчал, бросив лишь один быстрый взгляд на Мельгазона. Это было напоминанием, что даже здесь, на границе известного мира, опасности подстерегали на каждом шагу. Но их путь продолжался, и впереди ждало нечто гораздо более важное, чем очередная схватка с мелкими бандитами.
Так и прошла красивая ночь. Клейн остаток времени стоял на стреме, так как его новое обличие не требовало сна или еды. Мельгазон спал в обличии человека в обнимку с Адрианой в спальной мешке, которые часто берут с собой путешественники. Мальчик же заснул сидя рядом с костром. Клейн подкладывал иногда дровишки, что всем им было тепло, но сам он не чувствовал огня или холода. В какой-то момент темный рыцарь отошел в чащу леса, откуда вышел к ручейку. Он сел на валун и снял свой шлем, которое скрывало его все еще человеческое постаревшее лицо. Золотистые глаза сверкнули в ответ на звук появления девушки, которая оголенными ножками стояла на поверхности ручья. Клейн, завороженный ее красотой, и белоснежным платьем, встал и пошел в ее сторону.
Вдруг девушка, что смотрела на звезды, хихикнула и нежно сказала: «Дорогой, помнишь ли ты этот наряд? Я была такой счастливой тогда!»
Темный рыцарь встал за ней и просто обнял нежно её: «Конечно, каждый фрагмент этого события! Моя любимая Дария!»
Она повернулась к нему и спросила: «Милый, столько времени минуло, ты так постарел… Клейн, ты же помнишь, что наша годовщина? Поэтому подари мне танец под этим звездным небом…»
Клейн посмотрел на свою жену, её облик был столь же прекрасен, как и в день их свадьбы. Белоснежное платье, в котором она стояла на воде, светилось мягким, почти магическим сиянием под лунным светом. В её глазах отражались звезды, и время, казалось, остановилось для них обоих. Дария сделала шаг назад, улыбаясь ему, и её лёгкие движения напоминали танец ветра на воде. Её босые ноги не касались поверхности ручья, она словно парила над ним, легкая и грациозная, как воспоминание о том, что было когда-то.
Клейн, всё ещё ощущая тяжесть своих доспехов, снял перчатки, как будто хотел прикоснуться к прошлому не железными пальцами, а человеческими руками. Он мягко положил свои грубые, постаревшие руки на талию Дарии, и та начала медленно кружить их обоих в ритме, известном только им двоим. Музыка этой ночи была нематериальна, она звучала в сердцах, как эхо прошлых лет, когда их любовь была живой и полной надежд.
Дария плавно вела его в танце. В её движениях сквозила не только грация жрицы, но и что-то большее, сама суть звёздной ночи и тьмы. Платье кружилось вокруг неё, словно сливаясь с тенями леса, а каждое её прикосновение было наполнено нежностью, напоминанием о тех днях, когда они были счастливы и свободны от судьбы и войны.
— «Ты всегда был таким неуклюжим в танце, — она тихо засмеялась, прижавшись к его груди. — Но я никогда не обращала на это внимания. Ты был моим защитником, моим рыцарем. И ты всегда знал, как сделать меня счастливой».
Клейн молчал, погруженный в тягостные воспоминания. Его золотистые глаза блестели, отражая звезды и тьму, что их окружала. Он знал, что всё это лишь иллюзия, но не мог отпустить это мгновение. Дария была не просто его женой, она была его сердцем, его светом в этой бесконечной тьме, которой он теперь стал частью. И даже если это был всего лишь призрак прошлого, он был готов отдать всё, чтобы продлить этот танец хоть на минуту дольше.
Дария остановилась, её руки нежно опустились на его плечи, а её лицо было так близко к его, что он чувствовал её дыхание.
— «Ты стал другим, мой дорогой, — прошептала она. — Тьма поглотила тебя. Но знай, что я всегда буду с тобой, несмотря ни на что. Ты — мой рыцарь, и я твоя навеки».
Клейн закрыл глаза, его голос был хриплым, но полным любви.
— «Ты всегда будешь в моём сердце, Дария… Даже если я больше не тот, кем был».
Они стояли, обнявшись под звёздным небом, в окружении шёпота воды и теней леса. Танец был окончен, но это мгновение стало для Клейна последней нитью, связывавшей его с прошлой жизнью. Как только Дария растворилась в ночи, оставив лишь тонкий шлейф её запаха, Клейн остался один, но с новой решимостью в сердце встретиться с ней на Озере Серебряной Пустоши.