— Надо полагать, что теперь мы действительно набрели на нечто, подобной мифической Атлантиде.
Мнение, высказанное геологом, прозвучало для всех равносильно категорическому утверждению. Серьезный ученый, далекий от каких бы то ни было утопических увлечений, не был склонен основывать свои заявления на фантазиях и праздных догадках.
Путешественники остановились на краю глубочайшей пропасти. Громадное количество обломков пемзы усеяло весь ниже лежащий склон горы. Все дно океана, представлявшее в этом месте довольно высокое плоскогорье, как снегом, было засыпано вулканической пылью.
Однажды, указывая на совершенно отвесную, словно искусственно высеченную, квадратом нависшую над расщелиной скалу, геолог сбивал с верхней плоскости коралловые образования.
Возникновение этой фигуры объяснимо двояко: либо здесь естественное кристаллообразование, либо это — искусство, свойственное лишь высокой культуре. Последнее вероятнее, так как наука не знает и не допускает подобной игры природы. Тем более, что здесь налицо целая серия таких скал…
Иванов указал на ряд таких же выпуклостей, в которых только при большой доле воображения взгляд неискушенного человека мог уловить нечто совпадающее с очертаниями обнаруженной колоссальной плиты.
— По всей вероятности мы обязаны нашей находкой происшедшему здесь не больше года тому назад землетрясению. Я припоминаю, что пулковские сейсмографы отмечали месяцев десять тому назад именно в этом районе катастрофу внушительной силы… Впрочем, не будем предполагать, обратимся лучше к исследованиям.
Геолог несколько раз копнул под ногами почву. Под тонким слоем древней лавы он обнаружил почвенные породы.
— Гипотеза подтверждается! — воскликнул он возбужденно. — Проверим это на стенах пропасти!
Вдвоем с Ибрагимовым они пустились с кручи. Придавая своему телу вес, равный удельному весу каждого данного слоя воды, они во многих местах произвели необходимые опыты.
Результаты повсюду получались поистине поразительные: под неглубоким слоем глобигеринового ила скрывались кремнистые пласты, твердо спрессованные ленты серой, синей и красной глин. А под ними опять залегал пласт лавы более древнего происхождения и более глубокий.
Становилось очевидным, что землетрясение произошло несколько тысячелетий тому назад.
— С приблизительной точностью мы установим этот срок, — объяснил ученый своему спутнику. — Нам очень помогут в этом почвенные напластования. Кратер вулкана отсюда находится довольно далеко. Это значительно облегчит нашу работу, — высказал он участникам экспедиции свои соображения. — Слой лавы слишком ничтожен, чтобы особенно осложнить задачу.
В течение нескольких часов водолазы бились над каменной плитой, счищая с нее посторонние образования. Тяжелый труд давал все больше и больше уверенности в его несомненной полезности. Как скорлупа, счищались наносные породы, придавая первоначальный вид гранитной плите.
Когда выступ скалы принимал четкие формы куба, геолог нервничал:
— Конечно, нашим открытием мы обязаны землетрясению. Видите, как плита нависла над самой пропастью? Стихийная сила, расколовшая надвое эту гору, сбросила чужеродный футляр с нашей находки.
Ибрагимов сиял.
Гондвана — не миф! На его глазах легенда превращается в действительность…
Когда путешественники отправлялись на отдых, Ибрагимов заколебался, не зная, что предпринять — отправляться ли и ему, или опять, уже восьмую по счету ночь, провести без сна?
В своей группе он был единственным практическим последователем новейшей физиологии. Всегда между ним и геологом Ивановым возникали на этой почве горячие споры. Иванов консерватором не был, но возражал против широкого применения только что совершенных открытий. Ибрагимов же был, наоборот, горяч, тороплив и даже несколько фанатичен: он упорно следовал за всем, что являлось последним словом науки.
И теперь геолог приглашал его присоединиться к компании.
— Нельзя же все время сидеть на теоантитоксине! Изведете себя, истощите энергию, лишитесь работоспособности…
Физиолог достал из сумки пару малюсеньких пилюлек и протянул их Иванову.
— Для первых суток вполне достаточно. А там — посмотрим. Я вот неделю не спал, однако чувствую себя ничуть не хуже вашего.
Ответ получился именно такой, какого и следовало ожидать от геолога. Он решительно отклонил руку Ибрагимова.
— Ваше дело, конечно. Но вспомните хотя бы опыты над собаками. Суток девять не дашь поспать, и смерть неизбежна… А наблюдения Жильберта над тремя добровольцами? Не поспав только четверо суток, они еле-еле спаслись от смерти… Неужели вы в состоянии считать окончательно установленными и дозу и характер ядов, которые выделяются человеческим организмом во время бодрствования? А если наука ошибается, если не все учтено?