Уже не раз порывался Ибрагимов открыться «женщине прошлого», сбросить завесу нелепой мистификации. Его останавливало лишь опасение, как примет она признание. Не потрясет ли оно гондванки, ее пробуждающегося сознания?..
Высоко летел ярко освещенный дирижабль. Стремительный, как метеор, он напоминал своими очертаниями древнего дракона.
Крылатый дракон!
Существовали ли эти летающие змеи-горынычи, о которых предания докатились до наших дней?
В третичную эру нашу планету населял не современный нам мир животных. Еще наши прародители, люди «утренней зари человечества», сталкивались с чудовищами, вымершими в незапамятные времена.
«Мастодонт, мамонт, пещерный медведь, сибирский носорог», — перечислял ученый в уме представителей доисторического животного мира.
— Археоптерикс! — воскликнул он вдруг. — Маленькое летающее существо, зверь-птица…
А дракон — летающее пресмыкающееся… Разве не мог существовать и такой вид животных, хотя бы по формам и далекий от лубочных изображений? Возможно, дракон существовал в такие отдаленные от нашей эпохи времена, что до сих пор еще не обнаружены его останки. Страх перед ним был велик. Даже потомки, отстоящие на тысячи поколений от своих прародителей, сохранили свой трепет перед легендой.
Эти мысли привели Ибрагимова к другим. Впервые он подумал о том, как нереально воссоздана в заповеднике первобытная обстановка. Есть ли хоть малейшее сходство с суровым бытом хотя бы тропических дебрей? Знакомы ли были древние с идиллией беззаботного существования?
«Условия нашей жизни походят на райское бытие Адама и Евы», — невольно подумал ученый.
Акклиматизированные травоядные, отсутствие хищников… Мирное сожительство разнообразных видов современной экваториальной фауны.
«Флора! — остановился Ибрагимов в смущении. — Таких расчищенных уголков не знают джунгли!?.»
Повсюду, на предгорьях и в равнинах, вечная война… Тропический лес сумрачен, густ, непроходим. Несчетные виды кустарниковых, высокоствольных и низкорослых перевиты, переплетены ползучими. Сквозь многоярусные древесные своды не видно солнца. Всегда полумрак, и почва гола, без трав, без цветов. Лишь догнивают на редких мхах рухнувшие гиганты.
Там каждая пядь земли — в крови, там борется дерево с деревом, зверь со зверем. На трупах одних пышно цветут другие. Ни пения пернатых, ни клича зверей — на каждый звук немедленно явится хищник.
А в «Атосе»? Мирная, полная радостей жизнь… Разве не бросилось Гонде это в глаза?
Зато усилиями опытнейших ученых здесь были представлены почти все виды доисторических существ.
Утробное развитие зародыша бросает достаточно яркий свет на тайны происхождения человека от других животных…
И к XXI веку наука открыла способы искусственного выращивания любой стадии зародыша до степени взрослых существ.
В «Атосе» развернутой оказалась теория эволюции. Живая последовательность человекоподобных видов на разных ступенях развития… Широконосые, плоскоскулые, сгорбленные, длиннорукие…
Рассуждения заводили Ибрагимова в тупик противоречий. Ясным ему становилось только одно: надо как можно скорей приобщить Гонду к культуре эпохи…
С этим решением возвращался ученый в заповедник…
В тот же вечер они сидели вдвоем у моря. В этот раз они опустились почти к самому берегу.
Волны тихо плескались метрах в ста от них, омывая золотистые в лучах вечерней зари пески. Вдвоем они любовались закатом, который был виден отсюда. Они сидели молчаливые и мечтательные. Запах водорослей и лесов наполнял влажный воздух. Вечер был на редкость спокойный и величавый. Странным казалось только одно: глухие раскаты отдаленного грома, не свойственного такой погоде.
Ибрагимов с восторгом смотрел на классический профиль Гонды. Он решил про себя, что в этот час он откроется девушке.
Гонда была чем-то взволнована. Она тревожно следила за проявлением непонятного беспокойства в животном мире.
Над сушей и морем с криком метались птицы, которым пора было скрываться на ночь по гнездам. Они в диком смятении бесцельно шарахались в разные стороны.
Вдруг Ибрагимов, оглянувшись, заметил, как из вершины находившейся километрах в десяти от них горы выбросился к небу громадный столб черного дыма. Густые клубы его смешались с нарождающейся алой полоской зари, расплывались жирными пятнами по горизонту, приняв очертания колоссального гриба. Черное облако быстро росло, наполняемое новыми завесами дыма. Птицы мгновенно, как по команде, метнулись за море, поспешно скрываясь в туманной дали. Начинало быстро темнеть.