Впервые за все время подводного путешествия экспедиция отмечала наступление земных сумерек. Ночная тьма сначала белесым туманом, потом черной вуалью накрыла окрестности. И чем сильнее разливалась темь, тем больше вспыхивало в лесу ярких светлячков. Местами дебри казались иллюминированными разноцветно, а котловины сияли нежным голубоватым светом, от которого дно становилось похожим на угасающий дневной небосклон. Играя цветами радуги, медленно наступала океанская ночь.
Вместе с ее наступлением просыпались дебри. Светящиеся звездочки, ленты и огоньки поплыли, запрыгали, понеслись, закружились. Ночь приносила обильную пищу. Самоцветы рыбешек привлекали хищниц. Огни некоторых приводили в смертельный трепет прочих.
Тогда путешественники включили прожекторы. Озаряя лес бледно-кровавыми лучами, подвигались они по лабиринту. Теперь целью их было отыскать скалистое дно, на котором они могли бы найти себе отдых без риска запутаться в цепких растениях.
Перед водолазами тянулась просека. Как по трубам, в туннелях неслись струи, образуя лесные реки. По течению идти было легко.
Все же несколько часов беспрерывного пути давали себя чувствовать. Утомленное тело требовало отдыха.
Исследователей ожидало разочарование. То был не конец чащи, а лишь подводные опушки, фосфоресцирующие светом мириадов моллюсков. Так они ошибались несколько раз, пока наконец не забрели в самую чащу. Играющий причудливыми тенями лабиринт окончился, превратившись в узкий низкий поток.
Если костюмы водолазов были приспособлены к движению в любом положении, танки пройти здесь никак не могли. Приходилось либо заночевать в конце просеки, либо возвращаться назад на горный хребет. По расчетам участников экспедиции, за шесть часов пути они продвинулись максимум на двенадцать километров. Приблизительно на столько же течение отнесло в сторону водоросли. Таким образом, от горного кряжа они удалились на сутки пути. Возвращаться назад было бессмысленно.
— Что же, переночуем здесь, — решил, посоветовавшись с товарищами, Иванов.
Путешественники выверили батиметры и расположились на танках.
Четверть часа спустя все погрузились в глубокий сон.
Пришло утро. Опять мглистый солнечный свет озарил дебри. Первым проснулся Ибрагимов. Ему показалось, что тело его связано. Не открывая глаз, еще в полусне, он шевельнул ногой. Она не двинулась. Ибрагимов хотел вскочить, корпус его не подался. Испуганный, он открыл глаза. Все мирно спали, но чувствуя обрушившейся на них беды.
Там, где была вчера просека, где речные потоки резали дебри, за ночь выросла чаща. Огромные стволы, плотно приплющенные друг к другу, теснились вокруг танков, опутав крепчайшими ветвями сонных людей. Девственный лес, попав в Тинейское ущелье, преградил выход в долину: течением его смяло.
Ибрагимов закричал.
Один за другим просыпались путешественники. Одна и та же мысль вспыхнула у всех. Экспедиция оказалась пленницей океана.
За ночь к панцирям пристали полипы, ракушки. Помятые морские лилии мерно покачивались на своих стеблях, жадно позевывая цветистыми венчиками.
— Дело серьезное, — нарушил молчание Иванов.
Он попытался освободиться, но, как в паутине муха, запутался лишь сильнее и, обессиленный, поник. Участь постигла их невеселая.
Усилия сбросить с себя оковы были напрасными. Оставалось рассчитывать лишь на благоприятное сочетание обстоятельств. Полагаться на то, что прорвавшийся через теснины плавучий лес вновь образует просеку именно в этом месте, где находилась экспедиция, было трудно.
— Наоборот, именно здесь нам не прорваться, — сказал хмуро ботаник. — Разве вы не видите, как все здесь перепуталось?
Плененные путешественники лежали час, два.
Уже солнце клонилось к западу, сизая даль мутнела, а водолазы все еще находились в прежнем положении. Под вечер они решили сигнализировать о помощи «Фантазеру». Однако это оказалось недостижимым, так как никто не мог дотянуться до включателя.
Уныние охватило всех. Перспектива, обладая всеми техническими средствами, ставящими человека над стихией, быть погребенной в каких-то водорослях надвигалась на экспедицию.
Не растерялся только молодой Ибрагимов, который не признавал путешествий без опасностей. Его ободряющий голос все время доносился до слуха пленников.