«Может быть, через тысячелетия победившее смерть человечество оживит их останки.» — посвящает в этот культ одна из расшифрованных записей.
Смерть они считали не переходом в небытие, а лишь временным состоянием, так же, как мы понимаем обморок или сон. Насколько это повествование совпадает с действительностью, покажет вскрытие гробниц. Если мы обнаружим останки Гонды и неизвестного нам еще мужчины, мы в состоянии будем установить историческую значимость записей. Дело за вскрытием мумий, то есть за нашим коллегой Ибрагимовым.
Ученый сидел неподвижно, бледный и напряженный. В его глазах сияли отблески упорной мысли. Теперь, когда общее внимание было обращено на него, он твердо встал и глухим, срывающимся голосом заявил:
— Именно потому, что вскрытие мумий должно разрешить самые важные вопросы, я воздержусь от вскрытия. Я боюсь, что при малейшем соприкосновении тленных останков с атмосферой их ткань моментально разрушится. Мне уже известен химический состав веществ, которые были применены при бальзамировании. Но обстановка далеко не такова, чтобы можно было решиться на обнажение трупных тканей. Я обращаюсь к историкам с глубочайшей просьбой немедленно сообщать мне записи, относящиеся к бальзамированию. Вообще все, относящееся к физиологии и медицине. А химики, я надеюсь, помогут мне в осуществлении различных химических экспериментов.
Ибрагимов покинул кают-компанию. Он прошел в свой кабинет. Скорбный образ Гонды не покидал его. Ее цветная фотография глядела на него со стены. Под бледным янтарным блеском застывших глаз он видел тусклое сияние ее зрачков.
— Гонда!..
Необычайно сложные и острые чувства владели им. Он весь был во власти мыслей, навеянных заявлениями археолога. Ведь то, о чем он тогда в склепе едва перемолвился с геологом, вовсе не было абсурдом. Проблема оживления человека являлась не только культом гондванцев. Судя по всему, это была теория, признанная достаточно цивилизованной нацией. Разве не научное знание позволило древним сохранить до нашей эры бальзамированный труп, препарировать нежнейшие человеческие органы, каким являлся хотя бы тот же мозг?
Вошедший геолог застал его в крайнем возбуждении. Смущенный, вошел он в каюту и уселся в углу около микроскопа.
— Слушайте!.. Я пришел заявить вам о полной готовности принять самое живое участие в ваших изысканиях. До сих пор я объяснял вашу необыкновенную фантазию исключительно молодостью. Многим из ваших предположений суждено было сбыться. Я решил, что дело не только в юности. Вы обладаете колоссальной фантазией и, главное, доходящей до дерзости смелостью. У вас, по-видимому, имеется и солидный багаж, цельная, стройная система мировоззрения.
— Так вот, посвятите меня в ваши задачи.
Ибрагимов молчал.
— Если ваш план удастся, ни одна экспедиция, ни в прошлом, ни в настоящем, не сравнится по своим достижениям с нашей.
Ученый провел геолога в лабораторию и там подробно ознакомил его со своими изысканиями.
— В моих научных построениях, — объяснял он, — я исхожу вовсе не из отвлеченных соображений. Я опираюсь на многолетние труды виднейших ученых. Прежде всего смерть — не абсолютное явление. Простейшие организмы, главным образом одноклеточные, бессмертны. Они не знают так называемой «естественной» кончины. Их можно сжечь, раздавить, стереть с лица земли лишь чисто искусственными способами. Если же их не лишать нормальных условий существования и развития, каждое одноклеточное существо размножается беспредельно. Оно делится надвое. Родитель прекращает существование, но не умирает, а, делясь пополам, передает свою жизненную энергию детям, т. е. двум вновь образовавшимся половинкам.