Зрелище ненадолго отвлекло внимание путешественников. Безвыходность собственного положения не оставляла времени для созерцания.
— Может быть, теотоновые панцири избавят нас от гибели? — вслух задал себе вопрос геолог.
Они действительно до сих пор сохраняли подводку от глубинных давлений. Но вряд ли можно было надеяться, что им удастся преодолеть инерцию движения ледяной массы, вес которой едва поддавался учету.
Опасность росла. Щель становилась уже. Новые трещины мрачными пропастями возникали в айсберге.
Не нырнуть ли в эти неожиданно рождающиеся и ответвляющиеся кверху проходы?.. Такая мысль невольно мелькала у всех.
Это было равносильно игре ва-банк. Достаточно было сомкнуться расколовшимся ледяным горам, и скорлупку подводки раздавили бы титанические тиски.
Судно металось, отыскивая среди ежесекундно меняющихся в объеме расщелин наиболее широкие.
Прожекторы пронизывали мрак этих расщелин; свет их пробивался в надводные области и замирал, сливаясь с розовым отблеском вечерней зари.
— Рискнем! — решил Ибрагимов. Покорная его приказанию подводка устремилась в раскрывающуюся пропасть.
Полтораста, семьдесят, сорок метров. — отмечали батиметрические аппараты.
Еще мгновение — и суденышко благополучно вынырнуло на поверхность океана.
Теперь, подчиняясь законам аэронавтики, подводка вновь превратилась в самолет. Вскоре блеснула молочная муть земных сумерек.
Путешественники парили на высоте ста метров над уровнем океана.
— Надо быть осторожнее! — предложил геолог. — Высота некоторых айсбергов равняется четверти километра. А в тумане, наверное, их скрывается немало.
Полярное море, насколько охватывал глаз, было покрыто плавающими льдами. Там и сям на ледяных полях чернели огромные полыньи. Небольшими стаями резвились в бассейнах морские животные.
Выбрав удобное место, подводка снизилась.
Не успела она упасть на водную гладь, как ее окружили изумленные исполины, южные киты — меньшие по размерам, нежели их гренландские собратья. Все же и среди них встречались очень крупные экземпляры. Здесь купались большей частью зубастые киты, кашалоты и двузубые единороги, левый зуб которых в незапамятные времена обратился в двухметровый бивень.
В суровой обстановке полярной зимы, среди ластоногих, китов отдыхала теперь экспедиция.
Наступала ночь. Зажигались звезды. Туман рассеялся. Воздух стал чист и прозрачен.
Ибрагимов сидел одиноко в своей каюте, склонившись над сводками различных измерений и проб, взятых со дна приборами подводки. Он подытоживал исследовательскую работу экспедиции. Остальной экипаж, за исключением вахтенных, крепким сном восстанавливал силы после пережитых волнений.
Когда горизонт запылал полярным сиянием, подводка снялась с морской поверхности. Ибрагимов считал, что при данных условиях дальнейшее обследование морского дна представляет большой риск при очень малых гарантиях успешности научной работы. И он решил изменить курс, повернув в обратный путь.
В ночной тиши пролетал аппарат над широтами, градус за градусом поглощая расстояние.
Рассвет исследователи встретили уже за тропиком Козерога, ближе к экватору. Углубляясь к северо-западу, самолет направлялся к берегам черного континента.
— Товарищи, смерч!..
— Готовься! — вскричал вдруг Ибрагимов.
Уйти из Антарктики вовсе не значило еще уйти от опасности. Путешественников положительно преследовала стихия.
От берегов, нарастая в объеме, стремился навстречу самолету вихрь. Треть горизонта сразу заволокли неизвестно откуда налетевшие грозные тучи. Через несколько минут уже почти все небо было закрыто ими. В нескольких километрах от аппарата черные облака низвергнули крутящийся хобот. С поверхности моря поднялся водяной столб. Перепуганные альбатросы неистово кувыркались над океаном и стремглав улетали к югу, где еле брезжила светлая полоска неба.