— Сгущенные витамины. Двухдневная порция. Для обжор не хватило бы и на завтрак!
Заметив, что жест его привел всех в веселое настроение, Ибрагимов рассказал один из вспомнившихся ему случаев:
— Произошло это в студенческом доме лет десять тому назад. Одному из провинциалов очень по вкусу пришлись эти кубики. Они были тогда еще мало известны. Паренек был наивненький, а покушать любил. Вот он и налег на них. Примостился тихонечко в уголочке, да и смылил по неопытности дюжины полторы. Смотрим мы: веселый всегда парнишка вдруг стал задумчив. Мы его в шоры. Куда тут, вздыхает только!.. Часа через полтора поднялась рвота. Персон на тридцать выбросил.
Геолог нахмурился:
— Я говорю о деле, а вы каламбурите!.. Не может же это не влиять на человеческий организм. Сами прекрасно знаете, как условия жизни отражаются на всей нашей системе. Возьмите тот же кишечник. Длина его у различных рас всегда резко колебалась. Кишечник народов, потребляющих главным образом растительную пищу, гораздо короче, чем у плотоядных. Разница поистине колоссальна: длина кишечника у одних достигает почти десяти метров, в то время как у других она равна всего четырем. Ясно поэтому, что ваш образ жизни не пройдет бесследно. Легко усваиваемые питательные экстракты, занимая к тому же и меньший объем, чем обычная пища, неизбежно вызовут атрофию известных органов. Мускулатура челюстей, желудка, кишечника подряблеет. Ради поддержания ее эластичности вы будете вынуждены прибегнуть к специальной гимнастике органов пищеварения, т. е. хотя бы к намеренному принятию грубых сортов пищи. Наука ведет нас к торжеству над стихией, но не к борьбе с природой, являющейся нашей прародительницей. Идем спать! Вряд ли ваш теоретический антитоксин в состоянии учесть все вещества, необходимые как противоядие для всех вырабатываемых клетками нашего тела во время бодрствования ядов.
Иванов круто обернулся. Он направился в ту сторону, куда некоторое время назад ушли подводки. Вдали, на гранитной площадке, танки развернулись в земные жилища. Два небольших домика вместо фундамента опирались на свои шестнадцатигранные винтообразные лопасти. Бойницы их, служившие и для боевых целей и для различных научных приборов, тускло освещали близлежащие коралловые заросли. Дно океана было ровно, как асфальт, песок спрессовало в песчаники.
Стаи рыб, падких, как ночные бабочки, на все светящееся, хищно сплывались со всех сторон. Их плавники казались издали крыльями, и только придонная тишина напоминала о глубине, на которой находилась теперь экспедиция.
Ибрагимов долго смотрел вслед товарищам. Силуэты мутнели в извечной тьме, лишь ручные прожекторы мигали расплывчатыми угасающими звездами.
Через несколько минут Ибрагимов остался один.
В мглистых извивах скалы зайчиком бегал пятидесятиметровый луч. Уединение рождало новые мысли, смелые, как всегда у Ибрагимова, и необузданные.
Ему чудилась мертвая столица древнего, поглощенного пучиною государства. Среди развалин ученый видел уцелевшие остовы колоссальных зданий неведомой архитектуры и непонятного назначения.
Померк последний луч икс-прожектора с тракторов. Наступила земная ночь, служившая временем отдыха экспедиции и здесь, в морских глубинах.
Охваченный размышлениями, молодой ученый не заметил, как к нему подошел Иванов. Геолог не желал отвлекать внимание товарища, и, лишь поравнявшись с Ибрагимовым, уронил:
— Не спится что-то. Может быть, пройдемся?
— Что ж? Пойдемте!
Взглянув на компас, путешественники направились к северу. Далеко в тумане вырисовывались громады гор. Песчаные вершины их казались снежными. Изломы пропастей терялись в фиолетовых тенях.
Передвигаться было трудно: подводное течение несло назад. Обоим приходилось прилагать значительные усилия, чтобы преодолевать его. По мере удаления от Гондванских скал, дно океана углублялось, но оставалось по-прежнему гладким и песчаным. Порой на возвышениях встречались блестящие, как будто ледяные основания. Нога скользила, дымчато-прозрачный слой казался полированным.
Своеобразный мир животных царил в окрестностях. Ро-гообразные плетенки кремневых губок изящно трепетали в тихой заводи, блестящие ожерелья многокрасочных си-фонофор играли своими гирляндами, морские лилии, морские звезды — все это извивалось, переливалось разными огнями и алчно разевало пасти.
Порой фосфоресцирующие животные встречались в таком количестве, что населенные ими лужайки напоминали наземные пейзажи, как будто свет луны проникал в эти глубины. Окраска отблесков поражала своим разнообразием: голубоватые тона колоний некоторых животных сменялись оранжевым оттенком полей, усеянных морскими перьями; кроваво-красные актинии граничили с пластами розовых налетов мшанок, алых слизняков, голотурий и кораллов.
Любуясь бликами таинственных пучин, исследователи отошли от гор на три-четыре километра. Равнинный характер местности окончился, начиналось труднопроходимое плоскогорье. Бездонные обрывы преграждали путь, скалистые утесы разделялись пропастями, в которые жутко было заглядывать.
Вместе с этим изменился и животный мир. Покрытые растениеподобными существами, склоны холмов служили прекрасным убежищем для крупных хищников. Здесь было гораздо темнее, чем в долине, и бездны выделялись черными пустотами. Здесь все напоминало лесные сумерки. Белесый свет растаявшей зари, расплывчатые формы таинственных предметов — все отличало жуткое предгорье от равнины. Как призраки, из тьмы ежеминутно выплывали чудовища — бесхвостые, головоногие, десятирукие и бесформенные. Они внезапно появлялись возле пропастей и, будто в страхе перед провалами, скрывались в зарослях.
Геолог остановился.
— Советую идти по линии расщелины.
Исследователи направились к видневшемуся в сизой дымке цирку. Странный вид горы невольно привлекал внимание.
— Полное подобие с возвышающимся над поверхностью Индийского океана островом святого Павла! — заметил Иванов.
Перед ним внизу небрежно раскрытым веером расстилался скалистый конус. Высокий гребень зиял круглым темным провалом, левая стенка кратера рухнула, и воды свободно вливали свои струи в точеный резервуар.
— Форма горы вулканическая. Такую воронку пробило в древности в одном из штатов Южной Америки. Вокруг обнаружили массу метеоритных осколков. Видимо, то же случилось когда-то и здесь. Кольцеобразный кратер, как горы луны.
Над ними многоцветными красками блистали, как светила в небе, животные. Искорки, звезды, кометы сияли вверху. Их огоньки перемещались, плыли, раскачивались.
Ученые так увлеклись необычной картиной, что позабыли об окружающей обстановке.
Между тем они подошли к самому откосу. Гранитный барьер оскалил бездонные трещины. В этом месте граничили два придонных течения — западное и восточное. Вода в изломах бездны кипела. Ни одного из животных нельзя было встретить здесь. Все поглощал водопад, увлекая в пропасть то, что удавалось захватить.
Метрах в пятнадцати от стремнины кончался пласт тягучего ила. Слой его был так липок, что путешественники едва отрывали ноги от почвы. Когда они ступили на застывшую лаву гранита, оба не удержались. Бурный поток внезапно метнувшимся крылом отбросил их в сторону. Водолазы ринулись в водопад. Никакие усилия не давали им возможности выровняться. Руки скользили, цепляясь за выступы. Шипящий каскад увлекал путешественников в стремнину. То взметывая кверху, то сбрасывая вниз, поток увлекал исследователей, как камни.
Вдруг тела их нелепо метнулись за мшистый утес, где стремительность вод понизилась. Путешественники почувствовали под ногами почву. Они попали в жуткий акварий уродливых существ. Сотни присосков и лент тянулись навстречу жертвам. Красные лохмотья бесформенных тел с четко выделяющимися кривыми пастями и гипнотизирующими, сверкающими глазами наползали на водолазов.
Будто ветер трепал кровавое полымя — так не похожи были на животных эти студенистые клубки.
Липкая масса обволакивала Ибрагимова. Слой становился все гуще и гуще, сковывал движения, преграждал путь. Ученый заметил, что этой слизью управляют отдельные центры-головы. Ему удалось одну из них оторвать. К его ногам рухнула дряблая безжизненная пелена.