Солнце висело уже совсем низко, когда все закончилось. Участники скромной оргии на лесной поляне — и женщины, и волосатые самцы — были в полной прострации; тем не менее, четыре амазонки, повинуясь жесту старшей, поднялись и, прихватив свои топорики, отправились в лес. Они возвратились с большими вязанками хвороста и начали быстро раскладывать костер, демонстрируя немалый опыт и сноровку. Остальные занимались волосатыми, потерявшими последние силы и всякое желание сопротивляться. Их поставили на ноги, скрутили запястья и привязали к молодым деревьям на опушке. Затем из мешков были извлечены фляги с водой и разрубленная тушка какого-то животного; девушки начали готовить ужин.
Блейд, растирая затекшую спину, бесшумно приподнялся и лег на живот. Его наблюдательный пост был расположен на одной из нижних ветвей гигантского дерева, так что места здесь хватало: он мог устроиться и вдоль, и поперек. Вдыхая упоительный запах жарившегося мяса, он размышлял над увиденным. Ему, посетившему шестнадцать миров, глядевшему в лицо смерти в сотне обличий, многое казалось ясным — и многое могло быть вычислено почти со стопроцентной достоверностью. Он понимал, что видит отряд охотниц за рабами; несомненно, имелись и места, где этих рабов приставляли к делу. В реальности, в которую он попал, скорее всего доминировали женщины — как в Тарне, Меотиде и кое-каких других мирах, где слабый пол успешно конкурировал с мужчинами и обуздывал их, проявляя не меньшую агрессивность, упрямство и кровожадность. Тут он не находил ничего удивительного; столь же естественным представлялось ему и наличие двух рас, и отношения между ними — включая любопытную сцену, только что разыгравшуюся перед ним.
Существовала, однако, странность, которую он пока не мог ни понять, ни объяснить. Люди — и дикие, и более цивилизованные — казались вполне нормальными; они и были нормальными — в любом другом мире! Но здесь, среди этих титанических деревьев, уходивших к небесам на сотни футов, среди исполинских стволов, похожих на башни средневековых замков, среди листвы, напоминавшей округлые просторные балконы невообразимо высоких зданий, среди всего этого зеленого могущества джунглей люди выглядели пигмеями, ничтожными карликами, мошкарой, затерявшейся в густой траве. Несоответствие пропорций, разительное несоответствие — вот что смущало его! Тут скрывалась некая аномалия, загадка, с которой он хотел разобраться как можно быстрее.
Да, разобраться! И он хорошо знал, с какого конца начинать дело. Способ был проверен, и не раз! Если в мире сем существовало то, что принято называть цивилизацией, ее представителями бесспорно являлись члены этой охотничьей команды. Вступить с ними в контакт, уговорить, улестить, войти в доверие — все это займет не один день. Взять пленницу и допросить — так гораздо проще!
Странник огляделся. Солнце садилось; свет его потускнел, приобрел красноватый оттенок, небо наливалось чернильным мраком. День угасал, насекомые исчезли, смолкли птичьи крики, в лесу стало прохладнее, ветер тихо шелестел в вершинах деревьев. Внизу, на поляне, горел костер, и восемь девушек, расположившись вокруг огня, неторопливо ужинали, иногда перебрасываясь парой фраз. Блейд знал, что они устали, они поедят, немного поболтают и улягутся спать. Одна будет сторожить. И когда она задремлет…
Ухмыльнувшись, странник заворочался на ветви, устраиваясь поудобнее. Он подождет. А пока… Пока есть о чем подумать и что вспомнить. Например, Дану-Кассиду, таинственную пришелицу… Определенно, эта светловолосая амазонка, щеголявшая чуть ли не нагишом, напоминает ее…
ГЛАВА 2
Ричард Блейд окинул полупрезрительным взглядом пеструю толпу гостей и повернулся к окну; вид Лондона привлекал его больше, чем зрелище четырех десятков снобов, изволивших посетить вечеринку в новой роскошной квартире Клариссы Дуэйн. Он отчаянно скучал. Такое состояние редко заставляет людей думать о смерти и еще реже доводит до нее, но вполне может напрочь отбить интерес к жизни. Похоже, именно это с ним сейчас и происходило.
Огромное, от пола до потолка окно открывалось в бесконечность темного июньского неба. Тяжелые бархатные шторы были подняты, и сквозь толстое зеркальное стекло Блейд мог видеть раскинувшийся внизу город. Гнездышко Клариссы занимало добрую половину сорокового этажа фешенебельного жилого небоскреба, одного из тех зданий, которые в подражание американцам понастроили в недавние годы на северной окраине Лондона. Вид отсюда открывался изумительный. Во тьме подступающей ночи уже нельзя было разглядеть отдельных зданий, но свет фонарей оконтуривал призрачным мерцанием бульвары и площади, а яркие огни неоновой рекламы текли к югу бесконечными реками и ручейками, постепенно теряясь вдали. Вечер стоял необычно ясный и тихий, зрелище океана разноцветных огоньков внизу было чарующим, однако не могло избавить Блейда от сплина.
За его спиной раздавались звуки затянувшейся вечеринки. Кубики льда звенели в хрустальных бокалах, хлопали пробки бутылок с шампанским, им отвечало змеиное шипенье сифонов с содовой, смех женщин и солидное бормотанье мужчин. Весь этот монотонный гул нагонял на Блейда еще большую тоску. Неделей раньше он отметил свою сорок первую годовщину; значит, ему перевалило на пятый десяток и тут тоже не имелось причин для особой радости.
Блейд принял приглашение Клариссы скорее из чувства долга, чем по каким-либо иным соображениям. В конце концов, надо уважить девушку, с которой он спит уже целый месяц! Он присутствовал здесь в качестве почетного гостя этой молодой особы, жаждавшей познакомить его со своими друзьями -или, вернее, продемонстрировать компании бездельников и снобов свое приобретение. Ее желание было весьма похвальным и совершенно искренним; Кларисса даже не сознавала, что пытается пустить пыль в глаза — и тем, кого она считала друзьями, и своему возлюбленному. Блейд, однако, обладал почти инстинктивной способностью ощущать намерения других людей по отношению к собственной персоне и провести его было непросто. Впрочем, он согласился бы раз десять поскучать на подобных вечеринках, если бы Кларисса отказалась от других, гораздо более серьезных планов на его счет.
Без сомнения, он был заманчивым кандидатом в мужья для состоятельной молодой особы двадцати семи лет. Ум, сила, мужское обаяние, финансовая независимость и таинственный род занятий, о котором Кларисса, как и любая из его подружек, могла лишь строить неопределенные предположения, делали его желанной добычей. А возраст… Что ж, хотя ему и перевалило за сорок, никто, бросив взгляд на загорелое лицо и стройную фигуру, не дал бы Блейду больше тридцати двух. Да, он выглядел прекрасно — но не только благодаря крепкой природной конституции и постоянным тренировкам.
Три с половиной года назад, в самом начале своего десятого странствия в Измерение Икс, он переместился в некую безымянную реальность, которую потом назвал миром Золотого Шара. Излучение этой сверкающей сферы, запрятанной в старом пещерном капище (возможно — древнем госпитале), оказывало целительное воздействие на человеческий организм. Блейд, усталый и израненный, провел в пещере минут двадцать, и за это время утомление его прошло без следа, царапины и раны затянулись, кожу покрыл слой бронзового загара. Мало того! Чудесным образом рассосались все старые шрамы, которых на его теле было не меньше дюжины! И с тех пор, вот уже почти четыре года, он ничем не болел!
Жаль, что сказочный шар канул в небытие — вместе со многими столь же полезными вещами, которые встречались ему за время странствий. Самым обидным было то, что целительную сферу он обнаружил в первом же эксперименте с телепортатором; он мог забрать ее домой, осчастливив все население Земли -или, как минимум, Британских островов. Но Лейтон поспешил… слишком поспешил в тот раз! И теперь Блейду приходилось утешаться лишь тем, что шар осчастливил хотя бы персонально его, добавив изрядную толику здоровья.
Он подмигнул своему неясному отражению в оконном стекле. У него были сильные волевые черты: лицо скорее бойца, солдата и авантюриста, чем интеллектуала. Впрочем, в жизни ему приходилось играть всякие роли, причем в местах столь необычных и отдаленных, какие любой из собравшихся в этой гостиной великосветских денди вряд ли мог вообразить. Или поверить — если бы он рискнул поделиться толикой правды о своих приключениях.