С тех пор никто из нас ее не видел. Как и Мэри-Сью, она ушла, не попрощавшись. Именно тогда водопад надежды, текущий внутри Лии, иссяк. Никакое тщательно отработанное притворство не вернет ее обратно.
— Мне жаль, — тихо говорю я.
Но я выпустила зверя на волю, и Лия явно еще не закончила. Ее ногти оставляют кровавые серповидные следы на моих руках,в тот момент когда она притягивает меня обратно к себе. Наши груди сталкиваются, прижимаясь друг к другу. Мои руки машинально заплетаются в ее длинные волосы, приподнимая уголки ее губ.
Лия задерживает дыхание.
— Не извиняйся. Останься.
— Я не могу. Это место убивает меня. С каждым днем все больше и больше.
— Тогда позволь мне обнять тебя. Я не дам тебе утонуть.
Ее губы врезаются в мои со всей силой всемогущего гнева Господа. Этот падший ангел, играет в очень умную игру. При всех скачет вокруг, как олень в свете фар, осыпает нужными словами. Но наедине? Я вижу гнев, бурлящий в ее венах.
Несправедливость.
Ненависть.
Потребность в мести.
Она пытается это скрыть, но мы во многом похожи . Никто другой не заставляет ее чувствовать себя такой живой, как я, а она – единственное, что заставляет меня хотеть продолжать. Вот какую власть я имею над ней – это спелое, сочное сердце, бьющееся в ее груди, принадлежит мне. Я не уйду без нее.
Прижимая Лию к алтарю, мой рот атакует ее в потоке неистовой потребности. Ее язык подобен теплому бархату у меня во рту, снова и снова заявляя права на мою душу. Каждый штрих – клеймо на моей коже, выставленное на всеобщее обозрение, если бы только она нашла в себе мужество.
Сжимая ее бедра, я прерываю поцелуй и падаю на колени. Ее голова уже запрокинута, ноги раздвинуты, пока мои руки скользят по ее мягкой коже. Прижимая одной рукой ее платье к животу, другой я нежно глажу ее блестящую киску. Она, как всегда, мокрая и готовая для меня.
— Ариэль...
— Да? — Я рычу в ответ.
— Пожалуйста...
— Что "пожалуйста", полевой цветок? Я думаю, что была груба, да?
Ее бедра покачиваются, прижимаясь влажным холмиком к моим губам. Я знаю, чего она хочет. Обслуживание моей девочки – единственное, на что я гожусь в этом проклятом мире. Проводя языком по складкам ее половых губ, я ласкаю жар, скопившийся между ее ног.
— О Боже, — мяукает она. — Еще!
Как только ее хныканье начинает нарастать, звук тяжелых шагов разрушает атмосферу вокруг нас. Я понимаю, что уже слишком поздно прятаться или убегать. На больном, извращенном уровне часть меня рада видеть, что мой отец наблюдает за нами с гневом во взгляде.
Я опускаю платье Лии, чтобы прикрыть ее наготу, не утруждая себя в том, чтобы стереть влагу со своих губ. Я хочу, чтобы он увидел нас такими. Людьми, которыми мы являемся в глубине души, выше его ненавистных предрассудков.
— Моя дочь, — провозглашает он с горьким величием. — Шлюха.
Я толкаю Лию себе за спину.
— Отец...
— Для тебя пастор Кейн, маленькая шлюшка. На колени.
Снежная буря бушует под моей кожей, пока я не начинаю дрожать всем телом. Лия пытается что-то прошептать, убеждая меня позволить ей принять удар на себя, но я толкаю ее назад, пока она снова не натыкается на алтарь. Каждый шаг навстречу моему отцу отдается эхом в церкви, как подписанный печатью смертный приговор.
— На колени, — повторяет он.
Я смотрю в его бездонные карие глаза, обрамленные мягкими линиями улыбки и идеальными локонами, как у модели, достойной обморока. У него красивая внешность, подчеркнутая ядовитым духом. Я чувствую удар за милю, совпадающий с ударом, уже нанесенным девушкой, которую я защищаю.
Я делаю единственное, что в моих силах.
Не преклоняй колени. Не подчиняйся.
Не стесняйся соответствовать своим идеалам и принципам.
Я ударила его в ответ со всей силой ненависти, которую испытываю к этой церкви. Пастор Кейн спотыкается, его угольно-черная мантия клубится, как дым, когда он прикрывает покрасневшую плоть своего лица. Удовлетворение угрожает поглотить меня.
— Я никогда не преклоню перед тобой колени, — шиплю я, изо рта вылетает слюна. — Я никогда не буду твоей идеальной дочерью. Я никогда не стану твоей историей успеха. Хочешь знать почему, отец?
Его рычание – единственное подтверждение, которое мне нужно.
— Потому что я всегда буду грешницей, чей дух ты не смог сокрушить. Не кулаками и уж точно не своей ненавистью. Ударь меня, если понадобится. Это не изменит того, кем я являюсь.
— Пожалуйста, Ариэль, — всхлипывает Лия у меня за спиной. — Просто прекрати.
Я поворачиваюсь к ней.
— Даже сейчас ты не выберешь меня, не так ли?
По ее щекам текут густые ручейки горя, когда она переводит взгляд с меня на моего отца, дрожа от ужаса.
— Я – это не ты, — выдыхает она.— Беги, если хочешь. Я останусь.
Мои собственные слезы текут, предательство и разбитое сердце борются внутри меня.
— Ты достаточно долго развращала эту бедную овечку, — гремит пастор Кейн. — Она не хочет идти по твоим нечестивым стопам, Ариэль. Это твой путь, по которому ты должна путешествовать в одиночку.