Мой светловолосый дьяволенок.
Искусительница моей души, устремленной к небесам.
Дрожащими руками, зажигаю сигарету и глубоко вдыхаю дым. Я падаю на колени, прячась за мусорным контейнером. Когда приступ паники проходит свой пик, я позволяю клубящемуся дыму создать неглубокое чувство комфорта.
Курение , для меня в новинку, несмотря на то, что я вернулась в общество почти шесть месяцев назад. Свобода все еще немного чужда мне. Я была ошеломлена миром и всем его бесконечным разнообразием. Черт возьми, я все еще им являюсь. Здесь так много всего.
Докурив сигарету, я поджимаю под себя ватные ноги. Этого не избежать. Эта группа поддержки была частью сделки по моему увольнению. Очевидно, другие люди, столкнувшиеся с религиозным экстремизмом, собираются для беседы раз в неделю. Мне до сих пор не нравится этот термин.
Хотя последние девять лет моей жизни действительно были экстремальными, на многих уровнях, это кажется нормальным. Они сказали, что мне потребуется время, чтобы смириться со всем, что я видела и чему подвергалась.
Регулярные избиения, некоторые совершались на глазах у всей деревни. Помещать грешников в середину круга и позорить их до опустошения – кулаками, кровью и всем прочим злом. Правила и предписания в наших душах, указывающие нам, как жить, кого любить, когда умирать.
Я не могу говорить о других вещах.
Даже психиатрам.
С тех пор, как пастора Кейна арестовали, а школу Сент-Люсьена официально расформировали, я находилась в свободном падении. Я бежала изо всех сил, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух. Я часто об этом вспоминаю. И вот тогда и закрадываются плохие мысли, как в ту ночь, когда я проглотила все таблетки, которые смогла найти в шкафу моей бывшей соседки по комнате.
— Ну же, Лия, — ругаю я себя. — Войди туда и улыбнись так, как будто все хорошо.
Группа поддержки проводится в безвкусном здании из шлакобетона. Я рада, что это не церковь. Это стало бы последней каплей. Низко вздернув подбородок и распустив каштановые волосы, чтобы скрыть лицо, я прокрадываюсь внутрь. Вокруг ошивается несколько человек, как мужчин, так и женщин, но я ни с кем не здороваюсь.
Сев на ближайший стул, я засовываю дрожащие руки в карманы пальто. На мне простые синие джинсы и свободная белая футболка, ничего особенного. Я не люблю привлекать к себе внимание, невидимость защищает меня. Я быстро научилась этому трюку, когда дела в Дарклинг-Хит пошли плохо. Позволять другим подвергаться насилию вместо меня – одно из моих самых постыдных сожалений.
— Итак, все, давайте займем свои места!
Жизнерадостный голос привлекает всех в круг, места медленно заполняются. Я не осмеливаюсь поднять глаза. Тихое бормотание и мурашки на моей коже говорят мне о многом. Мое присутствие было замечено.
— Привет, не хочешь представиться? Я Челси.
Ужас вспыхивает внутри меня, горячий и липкий, как ручейки крови.
— Меня зовут Лия. — Я смотрю на свои ноги.
— Добро пожаловать в группу, Лия. Мы рады, что ты с нами.
Болтовня превращается в незначительный гул, проносящийся над моей головой. Я смотрю на свои кроссовки, которые мне выдали в больнице, когда я выписывала, для того чтобы носить их дома. Маленькая рыбка, выброшенная обратно в большой пруд, напуганная, но не осмелившаяся утонуть. Я не хочу быть здесь.
Никто больше не пытается заговорить со мной. Они, должно быть, чувствуют мою враждебность за милю. Я не грубый человек, скорее, слишком измученный, чтобы существовать. Я слышу только звук распахивающейся двери, когда торопливые шаги прерывают собрание.
— Подождите, я здесь!
О, черт возьми, нет.
Этого не может быть.
Чувствую себя так, словно мне сделали дефибрилляцию и я потеряла сознание одновременно, шок и возбуждение смешались в одно целое. Несмотря ни на что, я все еще верю, что у Бога есть какой-то план. Я должна была догадаться, что найду ее снова.
— Ты опоздала, — ругается Челси.
— Я задержалась с клиентом, приношу свои извинения.
Словно марионетка на веревочке, я впервые поднимаю глаза. Танцуя над бесчисленными скучающими и накачанными лекарствами лицами, настороженно наблюдающими друг за другом в ожидании надвигающегося срыва. Челси, женщина средних лет с теплотой в глазах, выглядит слегка раздраженной вторжением.
Судьба направляет мой взор дальше. Все выше и выше, возвращая мою израненную душу домой. Она крадется к центру, зажав под мышкой изысканное кремовое пальто, а в унизанной кольцами руке, дорогую сумочку и телефон. Я с трудом узнаю человека, которому принадлежит этот скрипучий голос.
Ее некогда светлые волосы теперь приобрели яркий оттенок розовой сахарной ваты, едва касаясь острой, как бритва, линии подбородка. Темные завитки цветочных татуировок покрывают всю ее руку от плеча до запястья, сочетаясь с несколькими рядами пирсинга в ушах и еще одним в носу. Искусственные контактные линзы преобразили ее глаза в ярко-фиолетовый цвет, полностью изменив ее личность.
Вся комната исчезает.
Не существует ничего, кроме ее вздымающейся и опускающейся груди.
Жалкое расстояние между нами. Слишком долгие годы истории разделяли нас.