— Неизлечимой печалью.
Чувствуя, что между нами назревает буря, я прикусываю губу, чтобы сдержать шквал вопросов. Сейчас я хожу по очень тонкому льду. Последнее, чего я хочу, это снова отпугнуть ее. Я мастер играть в игры и вытягивать информацию из людей.
Все, что любят делать мои клиенты, – это рассказывать о себе. Даже когда они связаны и полностью в моей власти, секреты срываются с их губ легче, чем дыхание. Чем больше они говорят, тем больше денег я добавляю к часам. Только когда они обнажают свои души, я начинаю сладкую пытку.
— Как долго ты...отсутствовала?
Ее тусклый взгляд встречается с моим.
— Сент-Люсьен был расформирован шесть месяцев назад после уголовного расследования. С тех пор я постоянно переезжаю с места на место.
— Одна? А как же твой папаша?
— Я увижу его на суде, — бормочет она. — Прокурор хочет, чтобы я дала показания.
Ее откровение давит свинцовым грузом. Стряхнув мою руку, она в одиночестве идет к кромке воды. Ее бледные ноги погружаются в волны, а глаза закрываются. Я слегка отступаю, довольная поклонением у ее алтаря, все еще пораженная тем, что она здесь.
— Как ты это делаешь? — Спрашивает Лия.
Несмотря на свои дизайнерские кожаные джинсы, я присоединяюсь к ней в ледяной воде. Солнце почти скрылось, окутав мир этим странным периодом сумерек. Оказавшаяся между светом и тьмой, жизнью и смертью. Земля потерянных вещей и прерванных воссоединений.
— Что делаю, полевой цветок?
Ее пальцы находят мои, сплетаясь вместе.
— Живешь.
Я обнимаю Лию за узкую талию. Запах дешевого шампуня щекочет мой нос от ее невероятно длинных волос. Я уверена, что ей запретили стричь их в Дарклинг-Хит. Я позволила своим состриженным волосам отрасти, но все равно делаю ее короткой в знак собственного неповиновения.
— Жить легко, — отвечаю я. — Ты дышишь, моргаешь, ешь и пьешь. Трудность заключается в том, чтобы жить с самим собой. Жить с тем человеком, которым ты стал.
— Ты ведь здесь, не так ли? После всего...всего... что он сделал.
Я прикусываю губу.
— Пастор Кейн?
Глаза Лии ничего не узнают, когда она смотрит на горизонт, на темные ночные тучи, надвигающиеся все ближе. Я обнимаю ее крепче, но мне кажется, что я цепляюсь за исчезающий призрак.
— И мой отец тоже.
Я перевариваю это, волна мурашек пробегает по моему позвоночнику.
— Ты была там все эти годы? Почему ты не сбежала, когда дела пошли плохо?
— Иногда неизвестность страшнее боли. Я привыкла причинять боль. Без нее я не уверена, в том кто я такая. Причинять себе боль – это единственное, что сейчас имеет для меня смысл.
Эти слова привлекают мое внимание. Чего Лия не знает, так это того, что я зарабатываю на жизнь причинением боли. Травма – это неукротимый зверь. Ее не исправить советами из учебников и дорогостоящей терапией. Контроль должен быть восстановлен, по одному воспоминанию за раз.
— Теперь у меня есть бизнес, — начинаю я, привлекая ее внимание. — Сначала, после своего ухода, я боролась. Меня всегда учили, что мои желания неправильны, греховны, отвратительны. Потребовалось много времени, чтобы распутать эти нити.
— Что за бизнес? — Лия хмурится.
Тебе лучше не знать.
— Я являюсь той, кого ты бы назвала доминатрикс.
Рев разбивающихся волн отступает на задний план, когда мы смотрим друг другу в глаза. Я вижу вопросы и замешательство, переполняющие ее затуманенные радужки, но Лия не отпускает мою руку. Пока нет.
— Я принимаю клиентов, которые соглашаются передать мне контроль над собой, — продолжаю я. — Это всегда по обоюдному согласию и доставляет удовольствие. Мы исследуем разные вещи, которые им могут понравиться.
— Что это за клиенты?
— Многие люди, которых я вижу, страдают от каких-то довольно хреновых вещей. Я даю им возможность заново открыть для себя свою сексуальность и вернуть себе прежнюю жизнь.
— И это работает?
Остановившись, я заставляю Лию посмотреть на меня.
— Зависит от того, насколько ты готова двигаться дальше по жизни. Я не могу помочь тому, кто уже сдался. Ты должна хотеть этого. Это необычный вид терапии.
Она разжимает свои губы.
— Я не знаю, чего хочу.
Просовывая руку под ее пальто, я нащупываю пистолет и вытаскиваю его. Лия тяжело сглатывает, глядя куда угодно, только не на меня и не на оскорбительный предмет. Я знакома с этим оружием, это дешевая модель, которую вы легко найдете на тенистом углу улицы. Держа палец на спусковом крючке, я прижимаю дуло к ее виску.
Глаза Лии широко распахиваются, в них смешиваются отчаяние и ужас. Я могу прочитать в ней правду. Она хочет, чтобы я нажала на курок и лишила ее выбора, положила конец вечному давлению с этим мрачным голосом в ее голове. Я снимаю предохранитель и смотрю, как она снова сглатывает.
— Бах, — шепчу я. — Теперь ты мертва. Ты этого хочешь?
— Может быть.
— И что ты чувствуешь прямо сейчас, когда я приставляю пистолет к твоей голове? Зная, что я могу оборвать твою жизнь за долю секунды, когда никто этого не увидит? Черт возьми, сомневаюсь, что кто-нибудь вообще заметит твое отсутствие.
Я вижу огонь внутри нее, реагирующий на мое заявление. Просто проблеск. Дразнящая вспышка. В этот краткий миг в ее давно умершей оболочке мелькает жизнь. Этого достаточно, чтобы я могла за нее ухватиться.