Сомма Скетчер
Поглощенные Грешники
Серия: Анонимные Грешники #3
ИНФОРМАЦИЯ
Внимание! Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу-переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Просим Вас, дорогие читатели, НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук. Спасибо!
Перевод: AmorNovels - https://t.me/lorenhalefucksbetter
Примечание от Соммы
Дорогой читатель,
Спасибо, что приобрели экземпляр книги Поглощенные грешники! Надеюсь, вам понравится читать ее так же, как мне понравилось ее писать.
Хочу напомнить, что Поглощенные грешники — вторая книга дуэта. История Пенни и Рафа начинается с книги Осужденные Грешники. Кроме того, если вы не читали Анонимных грешников, настоятельно рекомендую сначала прочитать эту книгу, потому что многие сюжетные моменты переходят из той книги в эту.
Прежде чем приступить к чтению, следует знать, что эта книга — мрачный роман. В ней есть несколько триггеров, включая разговоры об алкоголизме, самоубийстве, убийстве, сексуальном насилии и сексуальном насилии над детьми. Пожалуйста, читайте на свой страх и риск.
С любовью, Сомма
Глава первая
Я стою за барной стойкой, а Рафаэль сидит в кресле по другую сторону от нее. Его взгляд прикован к непримечательному участку стены за моей головой, покерная фишка крутится между его распухшими пальцами.
Комната отдыха слишком чиста для всей этой крови. Слишком яркая, слишком тихая. Я могу практически слышать, как грехи стекают с его тела — одни его, остальные нет — и окрашивают ковер у его ног в красный цвет.
Я кладу потные ладони на барную стойку и сглатываю.
— Хочешь, я позвоню кому-нибудь? Твоему брату? — его губы изгибаются в лишённый чувства юмора ухмылке, и я вспоминаю вид окровавленного, обнаженного тела Габа и угрожающий взгляд, которым он смотрел на меня через лобовое стекло и вздрагиваю. — Я имею в виду другого брата.
Он качает головой.
Ну что ж.
Я переминаюсь с ноги на ногу, будучи в тапочках и смотрю на него в течение нескольких секунд, пока тикают часы на каминной полке. Я окидываю взглядом его взъерошенные черные волосы и расстегнутый воротник. В тот момент, когда мы поднялись на борт яхты, он снял швы, которые скрепляли его джентльменский облик — булавку для воротника и запонки. Когда они покатились по плавательной платформе, я успела поймать их, прежде чем они исчезли в Тихом океане. Теперь, глядя на запонки с бриллиантовыми кубиками, лежащие на моей дрожащей руке, я удивляюсь, как они вообще могли кого-то одурачить.
Так ли выглядит нервный срыв? Я не знаю. Несмотря на то, что под конец моя мать стояла обнаженной перед проигрывателем в прихожей и рыдала под самые душераздирающие баллады Уитни Хьюстон, а мой отец повторяющимися ударами разбивал голову о зеркало в ванной, их кончина была медленной. Это больше было похоже было на мучительное разрушение, которое я ожидала, нежели на внезапный взрыв, который я не могла предвидеть. Когда я поднимаю глаза с запонок обратно на Рафаэля, меня поражает то, что он смотрит прямо на меня. Его глаза, затуманенные безумием, пробуждают мой инстинкт самосохранения. Такой, который заставил бы тебя перейти на другую сторону дороги, если бы ты увидела такие же эмоции в глазах незнакомца, или выпрыгнуть из Uber, если эти глаза поприветствовали бы тебя в зеркале заднего вида.
Я поворачиваюсь к стене с алкоголем. Не потому, что выражение его лица пугает меня, а потому, что я знаю, что оно не должно нагревать пространство между моими бедрами. Я больна.
Я тянусь к аптечке и бутылке виски Клуб Контрабандистов.
— Водки.
Мои плечи напрягаются.
— С каких это пор ты начал пить водку?
— С тех пор, как ты сказала, что не поцелуешь меня, если я буду пить виски.
От прилива жара кружится голова, а в животе становится тепло. Ощущения только усиливаются, когда я оборачиваюсь и не нахожу в его глазах юмора.
Выйдя из-за стойки, я пересекаю зал и оказываюсь в его поле зрения, мое сердце бьется немного быстрее с каждым шагом. Его глаза следят за мной, застывая, когда останавливаются на моих ногах.
— Надень что-нибудь, Пенелопа. Мои люди на борту, и я больше не хочу сегодня никого убивать, — он откидывается на спинку кресла, небрежно проводя поврежденной рукой по волосам. — Ох, уж эти чертовы бедра, — бормочет он, снова глядя на безвкусный кусок стены.
Убивать. Значит, Блейк мертв. Господи, я подумала, может быть, он просто получил небольшое сотрясение мозга или что-то в этом роде. Что он мог сделать такого плохого?