— Пенни? — она делает паузу, и линия заполняется приглушенными звуками бара. — Раф закрыл яхту до Нового года, милая. Он тебе не звонил? Мне сказал, что оповестит тебя.
Закрыв глаза, я опускаюсь в кожаное кресло и откидываю голову на спинку.
— Нет, не звонил, — натянуто отвечаю я. Хотя, наверное, это решает дилемму, как скрыть от коллег тот факт, что я живу на борту.
— Разумеется, с полным окладом жалования. И рождественская вечеринка для сотрудников все равно состоится. Подожди, — шум в трубке стихает, и слышно, как за ней захлопывается дверь. — Как ты оказалась на яхте? Служебный катер не должен был плыть...
Это глупо и по-детски, но я впадаю в панику и вешаю трубку. Когда телефон пронзительно звонит, перезванивая, я ныряю под стол и выключаю его из розетки.
Отлично. И что теперь?
Тишина гулко отдается от стен кабинета, только иногда прерываемая шагами призрачного экипажа, выполняющего свои обязанности. Становится все темнее, и единственным источником света снаружи являются редкие вспышки фонарей людей Рафа, патрулирующих палубы.
Самое худшее в этом уединении то, что я застряла в нем на всю ночь. Я ни за что не засну до восхода солнца.
Мне удается убить еще десять минут, роясь в идеально организованных ящиках Рафа и разглядывая фоторамки, расставленные на его полках. Один из снимков, на котором он передает кому-то чек на крупную сумму, привлекает мое внимание, и я беру его, чтобы изучить.
Его узнаваемый силуэт вырисовывается из-за стекла. Строгий костюм, улыбка на все тридцать два зуба. Черный, золотой, зеленый — все цвета настолько безупречны, настолько изысканны, что никакое другое слово не приходит на ум, кроме как идеальный.
В тот момент, когда я встретила его, сразу поняла, что он идеальный лжец.
Головокружительная мысль наполняет мои нервы. Теперь, когда я увидела, что скрывается под внешним обликом джентльмена… почувствовала это внутри себя, услышала это на ухо… я горю от осознания, что мне удалось заглянуть в то, что никто другой не видел.
Так вот, он идеальный лжец для всех, кроме меня.
Медленный гул отрывает меня от его притягательного взгляда. Нахмурившись, я оглядываюсь через плечо в сторону французских дверей и щурюсь, когда замечаю неясный свет, пробивающийся сквозь дождь.
Он уже вернулся?
В моем клиторе вспыхивает условный рефлекс, и я спускаюсь по ступенькам в комнату отдыха, перепрыгивая через две за раз. Понимая, что выгляжу как щенок, прыгающий от восторга по приходу его хозяина домой, я сажусь на край дивана спиной к дверям и включаю телевизор, смотря на баскетбольный матч с искусственным интересом.
Мое безразличие длится около девяноста секунд, после чего французские двери распахиваются, и ледяной холод впускает в комнату сгусток хаотичной энергии со знакомым женским голосом в её эпицентре.
— Вечеринка прибыла! — пятно светлых волос и сумок окружает диван. Мой взгляд скользит по ногам, одетым в пижаму, и останавливается на сияющей улыбке Рори. — Я принесла конфеты и карточные игры, Тейси пиццу и вино, а Рэн фильм.
— Не просто какой-нибудь фильм… Мамма миа!7, расширенная версия с караоке, — появляется Рэн и сует мне под нос потрепанный DVD-диск. Я удивленно поднимаю на нее глаза. Она — вихрь розового, начиная с блестящей резинки для волос и заканчивая высокими резиновыми сапогами, в которые заправлена пижама.
Когда Тейси плюхается на диван и одаривает меня лукавой улыбкой, внимание Рори переключается на дверь, а затем снова на меня.
— А с тебя сплетни, — шепчет она.
— Я…
Рори прерывает меня взмахом руки.
— Но не прямо сейчас. У моего мужа сегодня враждебное настроение.
Как будто слово «муж» вызвало демона, темное присутствие обжигает мой затылок.
— Пенелопа Прайс.
Я сглатываю, следя за черной тенью, перемещающейся по кремовому ковру. В поле зрения появляются блестящие туфли, и, напрягшись, я заставляю себя поднять глаза на их владельца.
— Где мой брат?
— Который?
Анджело сжимает челюсть, и его недовольный взгляд скользит по моему запястью.
— Тот, который любит играть в игры, — он делает шаг вперед, отчего у меня замирает сердце. — В отличие от меня.
Я уставилась на него. Выражение его лица — одно из моих воспоминаний. Он точно так же смотрел на моего отца много лет назад, когда мы ворвались на похороны его родителей. Теперь, когда я стала объектом этого, я не собираюсь визжать, как это делал мой пьяный отец. Кроме того, у меня в груди поселилось странное чувство преданности… я бы не сказала Анджело, куда делся его брат, даже если бы знала.
— Раф? Без понятия.
Его глаза сузились.
— Тогда чем здесь занимаешься ты?
Мои мысли разбегаются в разные стороны в поисках ответа.
— Сидением на яхте, — объявляю я.
Тейси фыркает рядом со мной и прячет ухмылку за воротником кожаной куртки, когда Анджело бросает на нее угрожающий взгляд. От накала страстей моя решимость раскалывается, и я ловлю себя на том, что бормочу: — Извини, я знаю столько же, сколько и ты.