— Тебе будут мерещиться звезды, если не уберешься к чертовой матери из этого дома, — спокойно отвечаю я.
Его непринужденный смех следует за нами с Рори на кухню. Она не торопится, выглядывая из-за барной стойки, пока берет для нас тарелки и столовые приборы. Тор прислонился к стойке, словно не слыша меня.
— Ты в последнее время вообще отвечаешь на звонки?
— Да, прям как ты, когда свалил в отпуск на три недели.
Он напряженно выдыхает.
— Да ладно тебе, cugino. Я все объяснил. Что, блять, я должен сделать, чтобы ты взял себя в руки? — он окидывает осуждающим взглядом зеленые носки, торчащие между моими трениками и кроссовками Nike. — Что бы ты завязал с этим?
Я игнорирую его, перекладывая бургер на тарелку и кормя Мэгги картофелем фри.
— Домохозяйки собираются в Амстердам в этом эпизоде, да? — спрашиваю я Рори.
— Ага. Очевидно, они устроили самую безумную ссору за ужином.
— Gesù Cristo24, — восклицает Тор, бросается ко мне, хватает бургер и швыряет его в раковину. — Давай просто на минутку поставим паузу в твоем нервном срыве. Вся Бухта у моих ног. Каждый бар, клуб и казино. Я владею всем на сто процентов, никакого Данте и в помине нет. Чего ты хочешь?
Я кладу ладонь на стойку и смотрю на него.
— Я хотел этот гребаный бургер.
Он игнорирует меня.
— Ради тебя я подпишу любой трудный для понимания контракт, который ты захочешь, и даже не буду его читать.
Я и забыл, каким настойчивым может быть этот придурок. Затем бросаю взгляд на Рори, и она одаривает меня кривой ухмылкой.
— У тебя разбито сердце, но ты не дурак. Воспользуйся ситуацией, Раф.
Я сдерживаю ухмылку.
— И что, по-твоему, я должен сделать?
В ее глазах вспыхивает огонек, как будто тьма внутри нее рвется наружу. Она подхватывает Мэгги и гладит ее, как Доктор Зло гладит Мистера Бигглсуорта в фильме «Остин Пауэрс».
— Думаю, тебе следует ударить его.
— А я думаю, что это отличная идея.
Тор стонет.
— Да бляяять. Ладно, — он выпрямляется, потирая руки и разминая шею, обходит стойку и устраивается по другую ее сторону. — Только не выбей мне зубы, моя улыбка — моя лучшая черта.
Я мою костяшки в раковине. Кровь, как моя, так и Тора, просачивается между листьями салата и одиноким маринованным огурчиком, а затем стекает в канализацию. За спиной я слышу низкий гул нашего сериала, доносящийся из гостиной. Передо мной снова начался дождь, стуча по кухонному окну.
Вздохнув, я поднимаю руки к встроенным лампам. Рассечение кожи и близко не доставляет такого удовольствия, когда это не для нее.
Позади меня Рори прочищает горло, я поднимаю взгляд и встречаюсь с ее отражением в залитом дождем стекле.
— Она ушла.
Я сглатываю.
— Ушла?
— Я дозвонилась до Мэтта. Она подсунула ему под дверь записку, — шепчет Рори.
Мое сердце поднимается к горлу и застревает там, заставляя меня задыхаться.
Я сглатываю, с трудом, и пытаюсь дышать как человек, из которого только что не вышибли жизнь.
Упираясь окровавленными костяшками пальцев по обе стороны раковины, я снова встречаюсь с ее отражением.
— Скажи Тору, что я хочу сорок девять процентов. И своему мужу, что я вернулся.
Глава двадцатая
Пенни была права.
Любовь — это чертова ловушка.
Не потому, что тебя заманили ложью и сковали притворством, а потому, что как только ты оказываешься в этих чертовых кандалах и твой похититель уходит с ключом, ты, блять, застреваешь здесь навсегда.
Я не глуп и знаю, что легче не станет. Остается только надеяться, что получится лучше прятать цепи.
Пламя горит в камине, жар распространяется и доходит до моих брюк. Я смотрю на горящие поленья, которые искрятся, как моя озлобленность, и делаю глоток лучшего колумбийского сорта кофе.
Тяжелые шаги эхом отдаются от стен, затем Анджело появляется в дверном проеме гостиной, его пальто перекинуто через руку.
В его взгляде светится сухое веселье.
— А я-то думал, что больше никогда не увижу тебя в костюме, — я смотрю на него в ответ. Когда он видит мое безмолвное выражение лица, его юмор гаснет, словно свеча, медленно лишенная кислорода. — Ты готов?
Стиснув зубы, я поворачиваюсь к огню, достаю из кармана колоду карт и лениво перетасовываю их.
Мы оба знаем, что он спрашивает не о том, готов ли я ехать в Бухту, а скорее о том, готов ли я вернуться.
Конечно, нет, но я не могу вечно тлеть на диване с миской конфет, балансирующей на животе. Она ушла. Как мне и было нужно.
Просто я не думал, что она заберет с собой и мое сердце.
— Родился готовым, — сухо говорю я, проводя большим пальцем по колоде, чтобы создать удовлетворительный звук.
Взгляд Анджело впивается в меня на несколько мгновений, прежде чем он выходит из комнаты.
Я переключаю внимание на эркерные окна. Там стоят три бронированных седана и группа изрядно потрепанных мужчин, слоняющихся вокруг них. Габ подставил меня перед нашим наименее любимым двоюродным братом, который пырнул меня ножом, а потом сгинул с лица планеты. Очевидно, его шестерки не знают, чем себя занять в его отсутствие, поэтому они присоединились к команде охраны, которую он назначил мне.