оборачивается на верхней площадке лестницы, с надеждой встречаясь со мной взглядом.
— Черная.
Они сужаются.
— Что?
— Именно такого цвета я хочу свою Birkin, — затем делаю паузу. — Первую.
А после захлопываю сломанную дверь.
Глава двадцать третья
— Пресмыкайся.
Я перестаю крутить покерную фишку и хмурюсь.
— Что?
Рори смотрит на меня с другого конца стола так, как будто только что обнаружила, что у меня всего одна клетка мозга, и ей интересно, как я выживаю изо дня в день.
— Она хочет, чтобы ты пресмыкался, Раф, — ее губы изгибаются в усмешке. — И правильно делает. Святой гусь, неудивительно, что она исчезла с лица планеты, ты абсолютный псих.
Я провожу костяшкой пальца по лицу и смотрю на мраморную столешницу. Интересно, если я стукнусь об нее головой, вобьёт ли это в меня хоть каплю здравого смысла? Самое ужасное в реакции Рори то, что я рассказал ей только супер-отфильтрованную версию истории: проигрыш в пари с поцелуем, чек и кулон. Я пропустил всю эту историю с горячей линией, диким сексом врагов с привилегиями и, конечно, тот факт, что я выволок Пенни за борт яхты под проливным дождем. И она так реагирует?
Да, я первоклассный мудак.
Я был так ослеплен невезением, которое принесла мне Пенни, что не задумывался о том, как причинил ей боль. Я думал, чека на миллион долларов будет достаточно, чтобы смягчить удар, но, черт возьми, видеть его все еще скомканным на ее туалетном столике этим утром было как удар ножом в сердце. Она так сильно ненавидела меня, что даже не обналичила его?
Чайник закипает, и Рори вскакивает, чтобы достать из шкафчика три кружки. Пока я наблюдаю за ней, редкий приступ паники пронзает мои нервы.
— Ну, и что мне, черт возьми, делать?
— Для начала извинись.
— Пробовал, не сработало.
Рядом со мной Анджело со смехом уплетает яичницу. Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него.
— Как ты пресмыкался?
Он лениво поднимает на меня глаза.
— Я убил ее семидесятилетнего жениха пулей в голову. За что мне нужно было пресмыкаться?
Рори одобрительно хмыкает. Я закатываю глаза, смесь из горечи и ревности переполняет меня. Мой брат и его жена представляют тошнотворную картину супружеского блаженства. Они все еще одеты в одинаковые кигуруми после раннего утреннего перелета. Анджело приготовил завтрак, Рори заваривает чай. Боже, раньше я жалел мужчин мафии, которые шли под венец, а теперь одержим мыслью, что я стою у алтаря и жду Пенни. Держу пари, она сексуально смотрится в белом. Она во всем выглядит сексуально.
Но сначала — пресмыкаться. Верно.
— Твоя первая проблема в том, что, кажется, будто ты вернулся за ней только потому, что узнал, что кулон принадлежал твоей маме, — Рори насыпает горсть сахара в кружку и задумчиво размешивает. — Она, наверное, думает, что если бы это было не так, ты бы никогда не выбил ее дверь, — Рори смотрит на меня. — Кстати, очень по-Габовски с твоей стороны.
Анджело снова смеется. Сегодня он в раздражающе хорошем настроении.
— Ты шутишь? Любой, у кого были глаза, мог видеть, что Раф всегда собирался приползти обратно. Я был настолько уверен, что сделал три ставки на то, сколько времени это займет.
Я хмурюсь.
— Ты же никогда не делаешь ставки.
— А ты не носишь спортивки и не смотришь отстойные сериалы с моей женой. Я сделал исключение.
Застонав, я провожу рукой по лицу. Манжеты рубашки пахнут духами Пенни, и от этого мне хочется выцарапать себе глаза. Правда в том, что Габ сказал мне, что кулон Пенни принадлежал нашей маме, и это было оправданием, а не причиной. Конечно, это самый идеальный поворот судьбы, который заставляет меня наплевательски относиться к тому, что она — самое невезучее, что когда-либо случалось со мной, но я был на том этапе, когда хватило бы любого оправдания. Черт возьми, когда я узнал, что она на самом деле не уехала из города, я бы выбил ее дверь из-за оставленной скрепки в ее квартире.
Рори ставит передо мной кружку от которой исходит горячий пар.
— Вот твой чай, Рафи, — ласково говорит она, даже слишком приторно. Пока я смотрю на дымящуюся жидкость, Анджело отодвигает ее подальше.
— Не пей это, — бормочет он, откусывая кусочек тоста. — Сегодня ты нужен мне в тонусе.
— Gesù Cristo, — я смотрю на спину Рори, пока она заваривает чай для себя и Анджело. Очевидно, используя другую ложку. — Твоя женщина — психопатка, — выпаливаю я на быстром итальянском.
— Как и твоя, — ворчит он в ответ. — Я подслушал, как люди Габа говорили о состоянии твоей яхты.
Я морщусь, меня не было там с тех пор, как я оставил Пенни в своей постели. Не потому, что знал, что теперь она непригодная для жилья, а потому, что мысль о том, чтобы оказаться в комнатах, которые она когда-то заполняла, вызывает у меня приступ ярости.
— К черту, я просто заставлю ее быть со мной. Так поступают все остальные...
Анджело протягивает руку и сжимает мой кулак. Я даже не осознавал, что снова вращаю покерную фишку, на этот раз со скоростью миллион оборотов в минуту.