– Кому принадлежат эти соски?
– Тебе, – сдавленно пробормотала я.
Его ремень снова опускается на них.
– Я не расслышал.
– Тебе! – кричу я.
– Правильно. – Его ремень скользит вниз по ложбинке моего живота, и я напрягаюсь, втягивая воздух и всхлипывая сквозь слезы, которые оставляют горячие полосы на моих щеках и шее.
У Адриана есть способность превратить меня в беспорядок одним прикосновением. Это безумие, как сильно он настраивает мое тело против меня, а затем заставляет меня наслаждаться его порочностью.
Даже жаждать этого.
– Когда у тебя начался роман, Лия?
– Я не... не было никакого романа... А-а-а... – Мой голос обрывается на крике, когда его ремень касается моего живота.
– Давай попробуем еще раз. Когда?
– Я никогда... никогда…
Шлепок!
Я выгибаюсь на кровати, мои глаза наполняются слезами, пока мое зрение не затуманивается, но я встречаюсь с его взглядом лицом к»
– Ты можешь забить меня до смерти, но я не лгу… Я никогда не смотрела ни на кого, кроме тебя.
– Никогда не смотрела ни на кого, кроме меня? – Шлепок! – Тогда кем был тот мужчина, которого ты целовала, Лия? – Шлепок! – Кем, черт возьми, он был?
К тому времени, как он заканчивает, я уже плачу и рыдаю. Любой звук, который я издаю, прерывается силой моих рыданий. Мои бедра дрожат, соски пульсируют, и странное состояние болезненного возбуждения охватывает все мое существо.
– Адриан... пожалуйста... остановись…
– Ты единственная, кто может остановить это, дав мне то, что я хочу. Прекрати, черт возьми, защищать его.
– Я… Я не защищаю его.
– Тогда почему ты отказываешься сказать мне, кто он такой?
– Это потому, что он опасен… Я... Я не хочу, чтобы ты пострадал.
Он смеется, звук резкий, невеселый, и дергает за струны моего сердца.
– Ты уже много раз это делала, Леночка.
– Ты причинил мне боль… – Я всхлипываю. – Ты сокрушил меня, когда я узнала, что ты женился на мне только для того, чтобы использовать меня против моего отца.
Его ремень останавливается в долине моих ног.
– Я когда-нибудь использовал тебя?
– Ты мог бы. Я жила в чертовом беспокойстве, ожидая, что ты сделаешь это в любое время.
– Отвечай на вопрос. Я, черт возьми, использовал тебя, Лия?
– Нет…
– Нет. Я бы не стал. Если бы я планировал, то не женился бы на тебе. На самом деле, я избавился от каждого гребаного члена Розетти, который знал о твоем существовании, а затем спрятал тебя от твоего отца. Включая ублюдка, которого ты видела, как я убил в тот первый день в гараже твоей квартиры. Он следовал за тобой, и я прикончил его.
У меня отвисает челюсть, и, хотя мне трудно сосредоточиться на его словах из-за боли и постоянного возбуждения, терзающих мое тело, я позволяю им просочиться в мое сознание.
– Ты... ты следил за мной?
– Да, за несколько месяцев до нашей встречи. Так что, если бы я хотел использовать тебя, чтобы сблизиться с Лазло, я бы сделал это примерно в то же время.
– Почему ты этого не сделал?
– Потому что ты стала, черт побери, моей.
– Почему ты не сказал мне об этом, когда я впервые столкнулась с тобой? Почему ты должен был причинять мне боль, пока я не должна была причинить тебе боль в ответ?
– Кто-то со стороны помог тебе, и ты сказала, что он твой любовник.
– Он не…
Его ремень опускается на мою киску, и я задыхаюсь, мой рот остается открытым.
– Не лги мне, Лия.
– Он не любовник!
Шлепок!
– А-а-а... пожалуйста... Я верю тому, что ты только что сказал. Я верю, что ты не собирался использовать меня, я действительно верю. Теперь ты должен мне поверить... пожалуйста... пожалуйста…
Потому что, если он этого не сделает, мы попадем в порочный, ядовитый круг, который уничтожит нас обоих.
– С какой стати? Ты настояла на измене, помнишь?
– Адриан... Прими это так, как будто я тебя умоляю. Не делай этого с нами.
– Чего не делать?
– Не убивай нас снова.
Жесткие линии запечатлелись на его лице, и я могу сказать, что он на грани чего-то – чего, я не знаю.
Он скользит ремнем между моих ног, по чувствительной плоти бедра, но не хлещет меня. Во всяком случае, его прикосновения успокаивают, снимая боль и заменяя ее плотским блаженством. Тем, которое бьется под моей кожей и соединяется с моими костями.
Я натягиваю путы на запястьях и лодыжках, но это только затягивает их вокруг моей нежной плоти.
– Дай мне что-нибудь, Лия.
– Ч-что-нибудь о чем?
– О нем. Если он не твой любовник, то ты не должна его защищать.
Я резко втягиваю воздух, когда его ремень скользит вверх и вниз по моей влажной киске. Лука никогда не помогал мне с тех пор, как я связалась с Адрианом. На самом деле он использовал меня, а я закрывала на это глаза, потому что он напоминал мне бабушку и мое детство.
Если бы это зависело от меня, я бы держала его и Адриана как можно дальше друг от друга. Но, зная замкнутый характер моего мужа, он будет продолжать мучить меня и себя, пока не получит ответы, в которых нуждается.
Поскольку он все равно их получит, почему я должна ему отказывать?
– Лука, – шепчу я. – Его зовут Лука, и он был моим другом детства. Мы жили в одном районе, когда была жива бабушка, и ходили в одну школу.
Если он и ценит информацию, то не показывает этого. Выражение его лица такое же пустое, как и его поведение.
– Зачем тебе понадобилось встречаться с ним тайно?
– Потому что он бегает не с той толпой.
– Какой толпой?
– Я не знаю. Я держалась подальше от его жизни, потому что это опасно.
– Но ты оказалась в моей. – В его тоне слышится мягкость, и я чуть не плачу от благодарности.
– Ты сам это сказал. У меня не было выбора.
– А если бы у тебя был выбор?
Рыдания облегчения покидают меня.
– Я бы выбрала это, Адриан. Я бы выбрала тебя.
Он на секунду закрывает глаза и хмыкает. Когда он снова открывает их, он хрипит.
– Черт, Леночка.
– Да, пожалуйста.
– Да, пожалуйста, что? Трахнуть тебя? Выпороть тебя? Владеть тобой?
– Любое… Все… – Я безуспешно борюсь со своими узами. – Пожалуйста.
Он отбрасывает ремень и расстегивает брюки, устраиваясь между моих раздвинутых ног. Я такая мокрая, что чувствую, как влага стекает между моих бедер на матрас.
– Ты хочешь, чтобы я трахал твою тугую киску, пока ты не закричишь, Леночка?
– Да…
Он хватает меня за бедра, и я выгибаюсь от его прикосновения. Стимуляция от его пояса привела меня в состояние забытья, так что даже малейшего блаженного прикосновения будет достаточно, чтобы взорвать меня.