Моя спина скользит вверх и вниз по жесткой поверхности дерева, когда он входит в меня глубокими, грубыми толчками, которые соответствуют безжалостным ударам его языка.
Обжигающий жар течет по моим венам, несмотря на морозную погоду, снег и белизну, которая почти погребает нас. Я привязана к этому моменту, к жизни, сильной, защитной хваткой Адриана.
Мысль о том, что я потеряю его, наполняет меня такой огромной пустотой, что я слышу ее эхо в своей ноющей груди. Я прижимаюсь к нему крепче, целую его быстрее, в то время как мои слезы обжигают мою кожу и впитываются в его.
Мы кончаем вместе, мой оргазм взрывается внутри меня с леденящей силой, когда его сперма согревает мое ядро.
Он отстраняется от моего рта, и я отпускаю его губы с тихим всхлипом. По крайней мере, он был со мной, когда трахал меня, но сейчас его нет.
Теперь мы должны коснуться земли после левитации.
Я крепче обнимаю его за шею, зарывшись лицом в его кожу и вдыхая его древесный запах в свои легкие.
Он выходит из меня, заставляя меня освободить ноги от его талии, когда он разглаживает мое платье и пальто. Его сильная ладонь опускается на мое бедро, чтобы удержать меня, так как в данный момент я свисаю с его шеи, мои ноги не касаются земли.
– Отпусти меня, Лия, – приказ звучит тихо, не так твердо, как обычно.
Я яростно трясу головой у него на шее.
– Ты замерзнешь насмерть.
– Мне все равно. Замерзнуть до смерти лучше, чем то, что ты планируешь.
– Посмотри на меня.
– Нет…
– Леночка, посмотри на меня.
Я не могу устоять перед ним, когда он называет меня этим прозвищем или, когда он понижает свой голос до этого уговаривающего диапазона.
Не отпуская его, я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него сквозь затуманенное зрение. Адриан вытирает мои слезы подушечкой большого пальца, даже когда падают свежие.
– Когда мне было десять, моя мать предала моего отца, разговаривая с другими преступными организациями за его спиной. Она была настолько жадна до власти, что в то время в одиночку замышляла переворот против Пахана с намерением сделать моего отца человеком номер один в Братве. Когда он узнал об этом, он погнался за ней, заставил ее встать на колени и выстрелил ей между глаз прямо передо мной.
Вот как обращаются с предателями в братстве, независимо от того, кто они и каково их звание.
Я хнычу, дрожа всем телом в его объятиях, но это не из-за его скрытой угрозы, а из-за того, что он был свидетелем казни своей матери в детстве. Мое сердце болит за него, даже если он планирует сделать тоже самое со мной. Я думаю, вот что значит любить. Это значит чувствовать боль того, кого ты любишь, несмотря на то, что он замышляет для тебя.
– Ты… ты собираешься убить меня сейчас?
– Никогда. – Никаких колебаний. Никаких раздумий.
– Я ... разве это не то, что ты должен сделать?
– Может быть. Но, как и ты, я не могу причинить тебе боль, Леночка, даже если на кону моя собственная жизнь.
– Что…что ты имеешь в виду, говоря, что на кону твоя жизнь? – Мне не нравится, как это звучит. На самом деле, я ненавижу это так сильно, что дрожу по причине, совершенно отличной от холода.
– Помнишь, ты спросила меня, любил ли я тебя когда-нибудь?
Я киваю, новые слезы подступают к моим глазам.
– В то время я не понимал своих эмоций, но сейчас понимаю. Я действительно люблю тебя, Лия. Я всегда любил. Но моя форма любви – это не сладость и не мягкость. В этом нет ничего благородного или деликатного. Моя любовь эгоистична и подла. Моя любовь – это тот тип, когда я буду убивать людей, чтобы защитить тебя, и стирать других, чтобы отомстить за тебя. Моя любовь собственническая, навязчивая и не знает границ, не тогда, когда я впервые встретил тебя, и уж точно не сейчас.
Беспомощный звук вырывается из моего горла. Несмотря на то, что его слова – это все, что я хотела услышать, обстоятельства, при которых он их произносит, наполняют меня невыносимой агонией.
– И поскольку моя любовь эгоистична, я поставлю тебя выше всего остального.
– Адриан…
Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, он поднимает меня, неся в свадебном стиле, и направляется обратно сквозь метель к дому. Снаружи ждет машина, перед которой стоят все охранники, приехавшие с нами.
Коля смотрит на меня со стоическим выражением лица, а Ян не смотрит мне в глаза.
– Борис и Ян, вы останетесь здесь, чтобы защитить Лию и Джереми ценой своих жизей. – объявляет Адриан. – Остальные поедут со мной.
– Поедут с тобой куда? – шепчу я испуганным голосом.
Он ставит меня на ноги, гладит волосы за ухом. – Я бы хотел, чтобы, между нами, все было по-другому. Я хотел бы быть тем человеком, которого ты заслуживаешь, а не тем злодеем, который у тебя есть.
– О чем ты говоришь? Почему ты говоришь такие вещи?
– Хорошо воспитай Джереми. Мои люди смогут обеспечить вашу безопасность.
– Почему не ты? Зачем твоим людям это делать?
– Я же говорил тебе, Лия. Наказание за предательство – смерть.
– Нет… нет… Я хватаю его за руку в беспомощной попытке остановить. Мысль о том, куда он направляется, и о судьбе, которая его ждет, заставляет меня задыхаться и рыдать одновременно. – Не ходи к Сергею.
– Если я этого не сделаю, он приедет сюда.
– Тогда... тогда позволь мне поговорить с ним, позволь мне рассказать ему о Ричарде и…
– Это приведет к тому, что тебя убьют.
– Но...
– Нет. Это окончательно.
– Адриан, пожалуйста, – я впиваюсь пальцами в его руку.
Он целует меня в макушку и убирает мою руку, а затем, не оглядываясь, направляется к машине.
Сначала я застываю на месте, горячие слезы покалывают мои щеки. Только когда он уезжает, я прихожу в себя.
Осознание того, что он идет на смерть, сжигает меня, как тысяча огней посреди ледяного холода.
– Адриан! – кричу я, бросаясь за ним. – Адриан, нет! Не оставляй меня... Не оставляй!
Моя нога застревает в снегу, и я спотыкаюсь, но продолжаю ковылять за машиной, когда она медленно исчезает.
– Нет, нет…
Громкие, призрачные рыдания эхом разносятся в воздухе, и я понимаю, что они мои, когда мои легкие горят от необходимости догнать его, не дать ему идти навстречу собственной смерти.
– Адриан! Адриан!! – Я кричу во всю глотку. Мои ноги подкашиваются, и я падаю на колени в снег.
Я снова встаю, моя грудь дрожит от силы моих криков и воплей, когда я бегу за машиной.
Сильные руки хватают меня, не давая идти дальше. Кажется, я слышу голоса Яна и Бориса, но не могу разобрать, о чем они говорят.