Сохраняя спокойствие в голосе, я говорю.
– Открой глаза. Я видела тебя.
Никакого движения.
Как будто она статуя. Но я знаю, что видела, и это не было моим воображением. Теперь мне лучше, я не галлюцинирую и не позволяю своему разуму полностью контролировать мою жизнь.
– Уинтер…Я не знаю, почему ты притворяешься коматозной, но будет лучше, если ты проснешься и скажешь мне.
Ничего.
Я сдергиваю простыню с ее тела, но она остается прежней, почти как мертвая.
Если я хочу добраться до нее, мне нужно использовать что-то, что спровоцирует ее.
– Мы вышвыриваем тебя, Уинтер. Мы устали давать тебе крышу над головой и вводить питание в твою кровь, когда ты для нас ничего не значишь. Либо о тебе позаботится благотворительная организация, либо они просто оставят тебя умирать.
Сердцебиение на мониторе усиливается. Да, это влияет на нее. Теперь все, что мне нужно сделать, это продолжать, пока она не расколется, даже если я не имею в виду ни одного слова.
– Если ты не откроешь глаза и не скажешь мне, почему притворяешься коматозной, я позабочусь о том, чтобы это был последний день твоей жизни…
Громкий крик эхом разносится в воздухе, когда она прыгает вперед, вытаскивая шприц из-под подушки. Я отшатываюсь, но она прыгает на меня, заставляя трубку капельницы вырваться из ее руки.
Мы обе падаем на землю, и она оседлает меня, приставляя шприц к моей шее. Ее грудь поднимается и опускается так сильно, что это почти неестественно. Ее глаза, того же цвета, что и мои, бегающие, широко раскрытые, практически безумные.
– Ты не могла просто оставить меня в покое, сука? – рычит она.
Игла шприца касается моей шеи, и я сглатываю, прежде чем заглушить свой голос.
– Почему... почему ты притворялась, что в коме?
– Потому что твой чертов муж сказал, что будет пытать меня, чтобы получить ответы, как только я открою глаза. – Она тяжело дышит. – И весь этот чертов дом полон охранников и людей, так что я не могла просто уйти. Если бы он узнал, что я проснулась, он бы убил меня.
Ой.
Должно быть, она все это время нервничала, выжидала и притворялась, что спит. Но с другой стороны, я не воображала, когда видела ее в окно в тот раз или когда она смотрела на меня в тот день.
Я не сумасшедшая.
– Все в порядке, Уинтер. Я тебе помогу.
– Ты только что сказала, что убьешь меня.
– Это было только для того, чтобы ты прекратила притворяться.
– Откуда мне знать, что ты не отдашь меня своему мужу-гангстеру?
– Я бы никогда этого не сделала. Я втянула тебя в эту историю, и я тебя вытащу. Я обещаю.
– Я тебе не верю.… – Ее губы дрожат. – Все здесь хотят моей смерти.
– Это неправда, Уинтер. Я не желаю тебе зла.
– Так вот почему ты послала меня, зная, что твой муж сразу же узнает меня и попытается застрелить?
– Я этого не знала... Хотя должна была знать. Я была в таком отчаянии, что хотела верить, что его одурачат, даже если это было логически невозможно. Мне так жаль.
– Он убьет меня, – ее руки дрожат на игле.
– Я ему не позволю. Даю тебе слово. На самом деле, я позволю тебе выйти за дверь прямо сейчас.
– Ты... позволишь?
Я киваю.
– Поэтому, пожалуйста, брось шприц.
Она смотрит на меня так, словно хочет мне поверить, но в то же время не доверяет мне.
Я лежу неподвижно, уговаривая ее взглядом, надеясь, что она отпустит меня. Уинтер неплохой человек, но она бездомная, поэтому ей нелегко доверять, и она имеет полное право не доверять, учитывая, как жизнь пнула ее, когда она уже была внизу.
Ей требуется много времени, прежде чем она отводит иглу от моей шеи и медленно встает. Я делаю то же самое, чтобы мы смотрели друг на друга.
– Спасибо, – говорю я.
– Вытащи меня отсюда.
Я открываю рот, чтобы согласиться, когда дверь открывается.
Мои губы приоткрываются, когда внутрь входит не кто иной, как Адриан.
Он вытаскивает пистолет, и Уинтер отскакивает назад. Я бегу перед ней, когда раздается выстрел.
Глава 27
Лия
Я не думаю дважды, когда прыгаю перед Уинтер. Потому что я не сомневаюсь, что Адриан без колебаний убьет ее, если увидит, что она представляет для меня опасность.
Когда эхо выстрела разносится в воздухе, я закрываю глаза, готовая к резкой боли.
Ничего не приходит.
Мой безумный взгляд устремляется к Уинтер, когда я смотрю на нее. Если не считать дрожи и бледной кожи, не похоже, что ее подстрелили.
Сильные руки обнимают меня сзади, кружат, и я смотрю на Адриана. Его лоб нахмурен, на губах запекшаяся кровь. Он грубый, обиженный и не такой, как обычно, спокойный, но он жив.
Он вернулся.
О, Боже. Он вернулся, и он жив.
– У тебя есть гребаное желание умереть, Лия? – Он трясет меня, угрожая, и то, что кажется болью, морщит его брови. – Почему ты встала на пути пули? Если бы я не изменил направление в последнюю секунду, ты была бы застрелена.
– Я… я не могла позволить тебе навредить Уинтер.
– У нее чертов шприц.
– Она не собиралась причинять мне боль.
Коля заходит внутрь и выхватывает шприц из ее руки. Она не сопротивляется, хотя и не смогла бы, и позволяет ему конфисковать ее оружие. Слезы катятся по ее щекам, когда заместитель Адриана заламывает ей руки за спину, одной рукой удерживая запястья.
– Я не хотела… Пожалуйста, не делай мне больно, – она качает головой, встречаясь со мной взглядом. – Лия, пожалуйста.
Я вырываюсь из объятий Адриана и поворачиваюсь к ним лицом.
– Коля, отпусти ее.
Он не двигается, его взгляд встречается с взглядом босса. Поэтому я обращаю свое внимание на моего мужа.
– Адриан... скажи ему, чтобы он отпустил ее.
Его критический взгляд пристально изучает Уинтер, очевидно, пытаясь понять, почему она не спит.
– Нет, пока я не удостоверюсь, что она не представляет опасности.
– Она не опасна.
– Ты этого не знаешь. – Муж притягивает меня к себе, крепко обнимает за талию и обращается к Коле. – Не спускай с нее глаз до дальнейших распоряжений.
Он поворачивается, чтобы уйти, затем бросает через плечо.
– И скажи Яну и Борису, чтобы они планировали свои гребаные похороны.
И с этими словами он вытаскивает меня из комнаты и из гостевого дома. Я извиваюсь, пытаясь вырваться, но крепкая хватка Адриана мешает мне сделать что-нибудь значительное.
Когда мы входим в дом, он отпускает меня, потому что я постоянно ерзаю.
Я опускаю ноги на пол и кладу руку на бедро.