– Если ты хочешь, чтобы я повторила это снова, дай мне слово, что отпустишь Адриана.
– Ты удивительно манипулируешь людьми, Carina.
Я училась у лучших. Я с улыбкой смотрю на Адриана, а он смотрит на меня с пустым выражением лица. Что это значит? Он злится на меня?
– Прекрасно. – Лазло подходит еще ближе.
Мой взгляд скользит обратно к нему, мои надежды взлетают.
– Дай мне слово.
– Я даю тебе слово, что не причиню вреда Адриану.
– Спасибо.
– А теперь повтори то, что ты сказала раньше, Carina.
Я отпускаю руку Адриана и на секунду обнимаю Лазло, затем отстраняюсь.
– Спасибо, папа.”
Он снова изучает меня, кажется, застигнутый врасплох, прежде чем прочистить горло.
– Мы еще встретимся, Волков.
И с этими словами он выходит из комнаты, сопровождаемый моим дядей, который бросает острый взгляд на Адриана и остальных охранников.
Как только за ними закрывается дверь, я приваливаюсь к стене, переводя дыхание. – Боже. Это было близко. Я должна была догадаться, что Николо знает все.
Мое сердце бьется так громко, как будто я только что закончила тренировку. Хотя я знала, что такие испытания были страшными, я не думала, что это будет просто ужасно.
– Зачем ты это сделала?
Я поднимаю голову на тихий вопрос Адриана. Он смотрит на меня сверху вниз, засунув руку в карман, с тем же выражением лица, что и раньше.
Выпрямившись, я хмурюсь.
– Что значит «зачем»?
– Кто сказал тебе назвать его папой ради меня? Теперь он не выпустит тебя из виду.
– Почему ты думаешь, что я хочу быть вне его поля зрения? Он мне нравится, и я хочу иметь с ним отношения. Что в этом плохого?
– Я не знаю. Давай посмотрим. Тот факт, что он гребаный Дон, и его жизни постоянно угрожают Розетти, и черт знает, с кем он наживает врагов?
– Ты сейчас лицемеришь, потому что мы оба знаем, что твоя жизнь тоже все время под угрозой, и все же я все еще с тобой, не так ли?
– Я не подвергаю тебя опасности.
– О, тогда как насчет нападения после того, как я едва родила Джереми, или в другой раз на собрании Рай?
– Я защищал тебя.
– После того, как ты вынудил меня войти в эту жизнь.
– Так вот в чем твоя проблема? В том факте, что я заставил тебя?
– Нет. Ладно, да. Но факт в том, что ты все еще делаешь это сейчас. Ты недостаточно уважаешь меня или доверяешь мне, чтобы позволить мне принимать собственные решения.
– Дело не в уважении или доверии. Речь идет о твоей гребаной безопасности, Лия. Я могу спорить о чем угодно, только не об этом.
– Но ты не можешь! Ты просто наметил дорогу и ожидаешь, что я буду следовать ей.
– Ты не имела проблем с этим раньше.
– Конечно, я имела. Как ты думаешь, какого черта я спрыгнула с этого гребаного утеса? – Я глубоко дышу, чтобы не расплавиться. – То, что я промолчала, не означало, что со мной все в порядке. Мне было больно бесчисленное количество раз, и очень глубоко. Я не буду продолжать закупоривать все внутри и позволять этому гноиться, а затем съедать меня заживо. Я больше не та Лия, Адриан.
Он замолкает на секунду, прежде чем его спокойный голос наполняет воздух.
– Я это вижу.
– Тогда дай мне что-нибудь.
– Я не позволю тебе подвергать себя опасности и молчать об этом, Лия.
– Я не это имела в виду. – Я отталкиваюсь от стены и кладу руку ему на грудь. – Мне надоело довольствоваться объедками. Мне нужно больше тебя.
– У тебя есть я, Леночка. Весь я.
– Не там, где это имеет значение.
– Что это должно означать?
– У меня может быть твоя забота и твоя защита, но у меня нет твоего сердца.
– У тебя есть.
– Если бы оно у меня было, ты бы дал мне больше свободы. Но у тебя все еще есть эти стены, где у меня нет ключей от их дверей. Я знаю, что это из-за твоего детства, я знаю, что ты не веришь, что я не уйду, если ты откроешь эти двери, но ты должен дать мне эти ключи. Я уже полностью открылась тебе, так что пришло время и тебе сделать то же самое. Пришло время тебе… отпустить.
Грудь Адриана сжимается под моей ладонью, и я чувствую, как его сердцебиение взлетает до небес, даже когда он пытается сохранить свое вечное спокойствие.
– Ты можешь просить о чем угодно, и я убью все на своем пути, чтобы это было твоим, но я не могу дать тебе то, на что я не способен.
Слезы подступают к моим глазам.
– Ты действительно так думаешь?
– Это не то, что я думаю. Это правда.
Мое сердце разрывается, его осколки врезаются в грудную клетку и покалывают кожу. Не имеет значения, если я не верю в то, что он говорит правду, я уверена, что он может отпустить, если попытается. Если он сам в это не верит и держит свои эмоции под замком, я никак не смогу проникнуть внутрь.
И это ранит сильнее, чем я когда-либо себе представляла.
– Лия… – Он вытирает мне глаза, смахивая катящиеся слезы. – Не плачь.
Я отталкиваю его руку.
– Не прикасайся ко мне.
Его челюсти сжимаются.
– Я знаю, что ты расстроена, но я же говорил тебе, что о том, чтобы не прикасаться к тебе, не может быть и речи.
– Даже если ты оттолкнешь меня? – Я пытаюсь быть обидной в этот момент, но мне все равно. Он тот, кто причинил мне боль первым.
Я вырвала свое сердце и положила его на блюдце перед ним, а он просто проигнорировал это.
Он хватает меня за подбородок, откидывая мою голову назад, чтобы он мог посмотреть на меня сверху вниз своими наказывающими глазами. – Даже если я оттолкну тебя.
– Я ненавижу тебя.
– Лия, – предупреждает он.
– Что, Адриан?
– Возьми свои слова обратно.
– Нет.
– Если ты этого не сделаешь, я вытрахаю их прямо из тебя.
– Я все еще тебя ненавижу.
Он прижимает меня к стене, используя свою хватку на моей челюсти, и я задыхаюсь, когда мой зад ударяется о твердую поверхность.
Звук поглощается его губами на моих. Его поцелуй умоляющий, властный и резкий, предназначенный для того, чтобы наказать меня и заставить упасть перед ним на колени.
Но я этого не делаю.
Вместо того, чтобы подчиниться ему, как обычно, я сильно прикусываю его нижнюю губу, пока металлический привкус не взрывается на моем языке.»
Если я думала, что это остановит его, то я далеко не права. Он хватает меня за запястья и ударяет ими над моей головой о стену, но не отпускает мой рот.
Он высовывает язык, слизывает кровь, прежде чем прикусить мою губу. Он не разрывает кожу, но я хнычу от дикой силы этого.
Как будто этого недостаточно, он просовывает другую руку мне между ног. Я дрожу от его дикого прикосновения, от того, как его ладонь прокладывает себе путь по чувствительной плоти моей внутренней стороны бедра.