Вскоре приехал патрульный УАЗ. Кольцов все еще дергался, поэтому его посадили в машину и увезли. Броднина решили доставить пешком.
– Проси прощения! – орал Кольцов, заталкиваемый внутрь. – Проси!
Броднин, скованный двумя бойцами, на него не смотрел. Неинтересно. Твою мать, не прошло и часа, а он уже попал на гауптвахту. По распоряжению комбата любое нарушение дисциплины каралось карцером на две недели. И неважно, рядовой ты или офицер, виноват ты или нет. Попался – отсидишь. Ярослав вздохнул. Следующие две недели обещали быть веселыми.
Броднин сидел в карцере уже неделю. В сырой, холодной камере два на два с половиной метра, освещенной лишь окном под потолком и свечой на столике. В углу располагались нужник и раковина. Возле стены стояла деревянная шконка. На ней лежали матрац, подушка и одеяло. Три раза в день приносили какую-то парашу и просовывали в окошечко стальной двери. По сравнению с ней ужин в изоляторе казался шведским столом.
В первый же день голова забилась ватой, тело ослабло, а грудь загорелась отвращением ко всему, что окружает. Даже к самому себе. Ярослав решил лечиться тренировками. Ежедневный цикл состоял из отжиманий, приседаний, пресса, набивания кулаков и коленок о стену и растяжки.
Составив план тренировок, Броднин договорился с караульным о книге. Тот оказался с юмором – принес энциклопедию глубоководных рыб. Книжка, на удивление, оказалась интересной.
Ярослав лежал на шконке, закинув руки под голову. Кольцов постарался на славу. Надо же было догадаться среди бела дня при всех лезть в драку. Мог бы подождать до вечера, поговорили бы без свидетелей. Сам он теперь, конечно, тоже не на Багамах отдыхает, но это его не оправдывает. Вроде и боец опытный. Обязан знать, что патруль не разбирает кто, кого и за что. Ярослав повернулся на бок. Лишь бы здесь не одуреть.
В двери загремел замок. Странно, до обеда еще два часа. Броднин поднялся. В камеру вошел довольный мистер Перрилорд. Его появление освежило монотонность бытия. Броднин невольно улыбнулся, но только на секунду. Колдун, стараясь держаться подальше от стен, с презрением осмотрел помещение. Улыбнувшись во весь рот, он протянул руку.
– Привет арестантской братве и всей воровской масти.
Ярослав пожал руку и кивнул.
– Каюта класса комфорт-люкс, – объявил мистер Перрилорд. – Мне нравится.
Он улыбнулся, и его пышные усы растянулись вдоль губ.
– Надолго ты здесь прописался?
На Ярослава навалилась усталость. Пока он был один, он запрещал себе думать о сроке. Так было легче. Броднин сел на шконку, опершись спиной о стену, и закрыл глаза. Колдун при этом сморщился в конфузливой гримасе.
– Еще неделю, – сказал Ярослав.
Мистер Перрилорд перекинул трость из левой руки в правую.
– Что, если я могу тебя отсюда вывести прямо сейчас?
Броднин облизнул губы. Предложение было интересным, но понятно, чего оно стоило. Ярослав посмотрел на колдуна.
– В обмен, конечно же, на мое согласие.
Мистер Перрилорд, улыбнувшись, торжественно развел руки в стороны.
– В обмен, конечно же, на твое согласие.
Ярослав потер подбородок и подошел к окну. Мутное стекло не просвечивало. Странно все это. Черный колдун. Белая ведунья. Мощнейшее место силы в Белоземске. Как туда добираться-то вообще? Машина нужна, не пешком же идти. А они здесь не заводятся. Можно, конечно, пригнать ее, и, не глуша двигатель, ехать дальше, подливая топливо в бак. Хотя, может, машины там тоже дохнут. Никто ведь не проверял. Вокруг тени и бог знает, что еще. Мало ли каких чудовищ породила прокаженная Земля. Никто ведь не проверял.
– Зачем тебе это? – повернувшись, спросил Ярослав.
Мистер Перрилорд картинно откинул челюсть вниз.
– Как это зачем? – моргая, спросил он. – Я хочу уничтожить теней! Раз и навсегда.
Броднин хрустнул пальцами.
– Ну да, конечно, – сказал он, подошел к нужнику и отлил.
Застегнув ширинку и вымыв руки, он повернулся к мистеру Перрилорду.
– Я спрашиваю, зачем это надо лично тебе. Ты готов рискнуть своей жизнью. Ради чего?
Броднин подошел к мистеру Перрилорду и заглянул в глаза.
– И не надо мне втирать про альтруизм.
Колдун растекся в благостной улыбке.
– Я хочу славы, Ярослав. Хочу, чтобы в каждой столице мира стоял памятник в мою честь. На центральной площади. И чтобы надпись была – «Спаситель человечества». Плюс небольшой подарок – пожизненное материальное содержание со стороны освобожденных государств.