Отсюда до дома рукой подать. Рядом с «Сундуком жестянщика» находилась свечная лавка, за ней постоялый двор для моряков «У Мадда», имеющий не очень хорошую репутацию, потом дом кузнеца, производителя якорей, затем дом таможенника, за ним дом утонченной дамы по фамилии Карноу, она занималась портняжным делом, а в следующем доме жили Каррингтоны.
Когда Клоуэнс подошла к дому, выглянула мисс Карноу.
— Ой, миссис Каррингтон, где-то с час назад вас спрашивал молодой человек. Я не знала, когда вы вернетесь.
— Он назвался? — спросила Клоуэнс.
— Нет, я не догадалась спросить. Но сказал, что вернется.
Глаза у мисс Карноу были маленькими и косили. Трудно сказать — то ли от шитья при скудном освещении, то ли они свидетельствовали о ее особой, всепроникающей любознательности. Клоуэнс склонялась ко второму варианту.
Он поблагодарила соседку и вошла в дом. Вид из него открывался великолепный, но домик был небольшим. Всего четыре комнаты внизу и четыре наверху, но все крохотные. И совсем никакого палисадника, но у каждого дома имелся небольшой садик на заднем дворе и земляной туалет. В саду Каррингтонов находилась водокачка, снабжавшая водой семь домов, так что и на заднем дворе они не могли уединиться. Клоуэнс проводила время главным образом в доме, вспоминая наполовину позабытые навыки шитья, чтобы повесить на все окна ярко-оранжевые шторы с тесьмой.
Она не сомневалась, что соседи считают шторы вызывающе яркими, но Стивену они нравились, и это главное.
Он велел не ждать его к обеду, так что Клоуэнс разогрела себе пирог в маленькой каменной печке, еще теплой после приготовления завтрака, а потом сняла амазонку, сапоги и приступила к еде, разрезав пирог пополам и налив в него молока.
Она как раз закончила, когда увидела на мостовой молодого человека. Клоуэнс сразу почувствовала, что это и есть тот самый юноша, о котором упоминала мисс Карноу, и теперь поняла особое любопытство в ее глазах — подобные взгляды обычно вызывали у Клоуэнс неприятное ощущение. Дело в том, что молодой человек был почти что в обносках и с небольшой бородкой, что в те дни означало не осознанный выбор, а скорее отсутствие денег на цирюльника.
И точно — юноша остановился у их двери и постучал. Клоуэнс убрала остатки обеда, сунула ноги в туфли и открыла дверь.
Вероятно, ему было не больше двадцати — высокий, широкоплечий блондин с резкими чертами лица и ясными голубыми глазами. Он выглядел худым, но не тощим, но одежда на редкость потрепанная: выцветшая рубаха, когда-то, видимо, синего цвета, с прорехой на плече и одним рукавом, оторванным на четыре дюйма, приличная шерстяная куртка синего цвета, новее всего остального, грубые темно-синие штаны, залатанные парусиной и стянутые на лодыжках веревкой, и стертые до дыр парусиновые башмаки, откуда торчали голые ноги.
— Простите, — сказал он, — дома ли мистер Стивен Каррингтон?
Голос был хриплым, с акцентом западных графств, но речь правильной.
— Боюсь, что нет. Он должен скоро появиться.
Гость помолчал.
— А вы миссис Каррингтон, мэм?
— Да.
Он бросил взгляд вправо и влево, как будто ожидал увидеть хозяина дома.
— Это касается одного из его кораблей? — спросила Клоуэнс.
— Ну... в некотором роде, можно и так сказать... — Юноша погрыз большой палец и оглядел Клоуэнс. — Видите ли, я только что сошел на берег. Мы пришвартовались на заре. «Аннабель». Ее и отсюда видно, вон тот бриг.
— Да, я вижу.
— Из Ливерпуля. Хотя хозяин из Бристоля. Идем с грузом свечей, мыла, щеток, веревок и шпагата.
Клоэунс посмотрела ему за спину, вниз по склону холма. Мощеная улица круто спускалась прямо к гавани.
— Кажется, мой муж уже идет, — сказала она. — Я вижу его голову. — А потом добавила: — Говорите, из Бристоля? Вы были знакомы, когда он там жил?
Молодой человек вспыхнул и повернулся в том направлении, куда она указывала.
— В общем, да, мэм, можно и так сказать, хотя много лет не виделись. Видите ли, я его сын.
— Любимая, — начал Стивен, — я говорил, что мне нельзя было приходить к тебе, не покаявшись. Я очень старался сделать это до свадьбы, да и потом, но ты же сказала — пусть прошлое останется в прошлом, а я как трус всё так и оставил. Да, я трус. Теперь в этом нет сомнения. Но только представь, как я стремился к тебе. Однажды я уже тебя потерял, жил без тебя больше года. Я был разбит и не знал, что делать. Ведь если бы я сказал тебе перед свадьбой, что был женат, пусть давно, но был, то мог бы снова тебя потерять. Разве нет?
Они лежали в постели, на сквозняке от чуть приоткрытого окна мерцала пара свечей. Клоуэнс не отвечала. Ей было трудно справиться со своими чувствами, а передать их ему — совсем невозможно.
— Даже если бы ты меня не прогнала... Если бы ты великодушно меня простила, твои родители не простили бы. Твой отец меня как-то спрашивал, не имел ли я жён в каждом порту, и я его обманул. Он не принял бы моих оправданий, ни за что.
Помолчав минуту, она сказала:
— Значит, тебе пришлось обмануть и меня.
— Да, и я объяснил почему. Думаешь, если бы я признался тебе о Марион раньше, ты бы не поделилась с родителями? Ты ведь такая открытая и честная. По-настоящему честная. У тебя такая семья, и я всегда ею восхищался и жалел о том, что не вырос в такой же. Но не вырос. В тех местах, откуда я родом, жизнь была совсем другой.
Клоуэнс уставилась на низкий потолок.
— А после нашей свадьбы?
— Я был слишком счастлив. Именно так, слишком счастлив. И что сделано, то сделано, так я решил. Если я поступил неправильно, то этого уже не исправить. Рассказав тебе, я бы облегчил свою совесть, но какой ценой! Сделав тебя несчастной. Испортив нашу совместную жизнь. Устроив напряжение там, где его быть не должно. Вот я и решил не будить спящую собаку...
— До сегодняшнего дня.
— Да, любимая, до сегодняшнего дня.
Стивену хотелось до нее дотронуться, приласкать, пока она тихо лежала рядом, ее грудь едва уловимо поднималась и опускалась. Он знал ее тело, каждый дюйм, знал ее обнаженной и знал о своей способности приводить ее в экстаз. Но из-за этой новоприобретенной сдержанности Стивен не сделал попыток до нее дотронуться.
— Расскажи мне о Марион, — попросила Клоуэнс.
Он молчал, а потом глубоко вздохнул.
— Нам было по семнадцать. Она была дочерью кузнеца. Просто детское увлечение, легкомысленное, смех и шутки, как это бывает между детьми, но шутки кончились, когда я сделал ей ребенка. Ты знаешь о законах про незаконнорожденных?