что Константин рассказал мне, будто Пентагон вбухал кучу денег в сооружение этой якобы исследовательской обсерватории, наверняка от чистого воинского сердца и ввиду живой заинтересованности в том, чтобы продвинуть наконец и обычное гражданское исследование, куда ж им в конце концов деньги-то девать, которые им
короче, вот чем занимается какой-нибудь мультимиллионер, сколотивший состояние на сети магазинов электротоваров (семнадцать филиалов), под названием «спутник»[15], что особенно забавно, если знать, что этот миллионер коммунист, он же, хотя и продал свое предприятие семь лет назад, но по сей день заботится о бывших и теперешних служащих и печалится, что его маленькую империю в скором времени поглотит чужой концерн и даст ей чужое имя, но «так всегда, монополии наводят свой порядок», зато у него будет достаточно времени, чтобы
откуда она берется, эта ярость, настолько бешеная, будто перед глазами ярко-красная тряпка, и одно мгновение душит тебя — даже знать не хочу: вероятно, от Константина досталась, мои родители гораздо сдержанней, можно даже сказать: расхлябанней, и вот я стою, в сортире, как обвиняемая в детоубийстве, которой разрешили на минутку отлучиться из зала суда, и читаю эту хренотень, этот снисходительный лепет, обернутый в омерзительную лесть и, как бантиком, украшенный хорошей оценкой: «твоя работа выходит далеко за рамки ожидаемого изложения мыслей, что особенно радует: доказательства твоей начитанности никогда тщеславно не заслоняют собой предмет твоего рассуждения, но лишь впечатляюще иллюстрируют изложение проблемы, твой вывод — это результат мыслительного процесса, из которого ты ни на миг не выключаешься, таким образом, содержание и форма исключительны, язык — ну да, какой был, нет… все-таки немного прозрачнее».
ведь мы же должны что-то предложить этому ребеночку, этой доченьке музыкального критика, вот откуда это расчудесное маленькое эссе под контрольной, эта пустословная растопырка с небрежным повторением никчемного слова «изложение», потом еще и похвала тому, что выводы всё же, черт возьми, действительно излагаются в результате мыслительного процесса, а не просто так вылились вдруг из малышки, я им тут дырявый пакет молока, что ли?
не вру, мне самой неловко, но у меня там внизу сразу какие-то судороги, ногти впиваются в ладони и губы, вероятно, белее белого — я не могу доказать, но это сексуальное домогательство, правда, чувак меня клеит
в дверь облюбованного мною сортира стучат, «занято!»
«клаша, перестань, что случилось? так промчалась по лестнице, будто меня даже знать не знаешь, и я решила: либо она ширнулась, и тебе тоже нужно как можно скорей, либо ей совсем плохо, так что ты как лучшая подруга должна…»
«да насрать», бурчу я и отдергиваю задвижку.
«ну что там?» напирает она. я протягиваю тетрадь.
«да ну и ладно, подумаешь, вводный курс, какая разница», говорит штефани и буравящим взглядом ликвидирует двух младшеклашек, которые осмелились помешать нам курить, прислонившись к кафелю в нашем официальном сортире, у штефани новая помада цвета мазута, клянусь, она эти штуки сама делает, у себя в лаборатории.
«да ты почитай, что он там пишет, он мне под юбку лезет, штефани!»
«ну и что», отвечает она, читает и перелистывает, я закрываю глаза и — бац, будто наконец подействовал опиум, «вот, тут совсем неплохо», она отыскала другой комментарий и зачитывает вслух: «твое сочинение, обычное с точки зрения изложенных мыслей, но по способу изложения и синтаксическим структурам в значительной степени своенравное — глянь, клаша, своенравное в кавычках, как мило; для духовного развития человека это само по себе — вау, да он тебя просто гнет — является важной предпосылкой, однако имей в виду, что у меня есть старая добрая мошонка, а у тебя нет».
«что-что?» я и правда ведусь, вот дура-то, вырываю у нее из рук тетрадь и, естественно, читаю там нечто еще более ужасное: «однако имей в виду, что сочинение должно быть носителем рационально направленной коммуникации, этой цели ты, в общем, не добиваешься».
почему штефани это кажется смешным, а я могла бы просто взорваться от такой интонации?
«да ну улыбнись ты наконец, клаша», толкает она меня в бок. так вот мы с ней. я хохочу, как резаный хрюндель, и называю его штеффи. штеффи-хрюша-хохотуша, так поди и приживется.
«кроме того, это сейчас модно, ты должна идти в ногу со временем».