— Ну чего тебе? — отзываюсь я неохотно: все-таки не могу преодолеть предубежденности. А ну как бросанет сейчас чем-нибудь! И я представляю, как летит бутылка из-под “Агдама”, я уворачиваюсь и успеваю заметить его досадливо накуксившуюся физиономию, вторая бутылка попадает мне в спину, слева, я бегу, но третья догоняет и оседает точно на затылочную кость, а края донышка с выпуклыми тавровыми знаками соответственно вдавливаются в шею и мозжечок. Я тут же обрываю себя на этих мыслях. Как тебе не стыдно? Ведь человек отдал тебе свой ужин! А ты так о нем думаешь, неблагодарный!
— Леха! Ну подожди! — надрывается шепот. — Ты еще придешь? Честно? Придешь?
— Нет. Не знаю. Смотря когда его отпустят. Может, и приду. А тебе что? Это дело, что ли, принести? — спрашиваю я, щелкнув пальцем по горлу. Он молчит. — Ладно, принесу, если приду, — говорю я, полагая, что разговор окончен.
— Леха! — снова слышу я отчаянное. — Ты правда придешь? — И глаза его блестят мученически.
Неужели ему так нужно в это верить? Что кто-то придет? Обязательно нужно ждать кого-то? Иначе он не успокоится? Раз так, то пускай верит.
— Приду, — кричу я. — Закрой форточку. Простудишься. Приду.