Хорошо, что не пошел я на работу. Достанется сегодня хлопцам.
Мы установили в своей комнате репродуктор. Включай на полную катушку и слушай. Культура. Приятный мужской баритон зовет «солнцу и ветру навстречу...». А солнца не видно уже несколько дней. Дождь размывает дороги, заливает костры. Буксуют машины. Люди приходят с работы промокшие до последней нитки и злые, как черти.
Вчера мы работали с Жорой Скуриным на строительстве бани. Объект, прямо надо сказать, не из солидных. Жора все время старался меня завести:
— Ну что, хлопец, нашел романтику?
Только я не из тех, кто с пол-оборота заводится.
— Баня тоже нужна, — говорю. — Ты когда-нибудь парился веником?
Жора поморщился.
— Дикость! Против этого еще Владим Владимыч Маяковский выступал... Помнишь, как он писал о вселении рабочего в новую квартиру?
— Это — другое дело. И романтика тут ни при чем.
— Романтика... Ха! Все это, хлопец, ерунда на постном масле. Выдумали ее, чтобы вас, птенцов, заманивать...
— Меня никто не заманивал. Кстати, как ты попал сюда?
— Длинная и неинтересная история... — отмахнулся Жора. — Скажи, ты хочешь больше заработать?
— Ну... допустим.
— Вот тебе и вся романтика.
Вечером я едва дотащился до общежития: так устал. Разделся и без ужина лег спать. Все тело казалось сплошной раной и нестерпимо ныло. Засыпая, вспомнил Жоркины слова: «Хочешь больше заработать? Вот тебе и вся романтика...»
И еще я вспомнил: мартовский буран, занесенную снегом теплушку и худенькую девушку с лопатой в руках.
«Как вас отпустили в Сибирь? У вас же отец генерал...»
«Меня не отпускали. Я сама. Принципиально. А зовут меня Рита... Запомните?»
«Постараюсь.»
И еще я вспомнил. Когда на берегу Турыша был поставлен первый домик, начальник мостопоезда - маленький, решительный и властный человек, говорил: «Теперь будем строить котельную, бетонный завод, баню, подъездные пути... Это нам, как воздух необходимо».
Ночью пришел Жора. Нарочно, чтобы все слышали, стучал, гремел табуретками. Ругался. Нет, он больше не будет таскать на своем горбу плахи. Тоже, нашли ишака. Баня — дело хорошее, об этом еще Маяковский писал... Но это не его, Жоркино дело. Он шофер второго класса, а не грузчик.
— Понимаете, второго класса!.. — шумел Жора.
— У меня, между прочим, первый класс, — сказал Виктор. — Давайте, старики, спать. Завтра, кстати, будет производственное совещание. Вот и выскажешь там все свои соображения...
— Иди ты к черту! — примирительно сказал Жора и, подмигнув Татьяне Самойловой, полез под одеяло.
А утром я не пошел на работу... Заболел. 37,8! Скука беспросветная. Попробовал читать — не понравилась книжка. Сходил в магазин, накупил на три рубля всякой всячины и, не считая сдачу, положил в карман. Потом обнаружил, что вместо двух рублей мне сдали... семь.
— Живем! Так бы почаще...
И вдруг на душе стало прескверно. Перед глазами стояла продавщица и улыбалась доверчивой и милой улыбкой: «Что вам еще?» А Жора хитро подмигивал: «Хочешь больше денег?..»
Шел дождь. Нудный и бесконечный. Заляпанные грязью, ползли мимо общежития тяжелые грузовики.
Да, невеселая сегодня работка. Сегодня? А завтра, послезавтра... через неделю, через месяц?.. Разве что-нибудь изменится? И мне становится не по себе от этих размышлений и оттого, что будущее рисуется в мрачных тонах, без единого просвета. И очень просто, легко и привычно приходит решение: а не лучше ли заблаговременно переменить адрес? Для меня это пустяковый вопрос — уехать. К черту все: мостопоезд, стройку, деньги... Завтра же уехать. Нет, сегодня! Да что я мудрю? Сейчас же уехать!
Несколько минут я еще медлю, словно стараясь переубедить самого себя, но сделать это нелегко. Решено! И я торопливо начинаю собираться. Сборы были недолги... Надел телогрейку, взял свой потертый фибровый чемоданчик, вот и все. Будьте здоровы, мальчики... Старики!
И снова дальняя дорога. Куда? Зачем?
А где-то далеко есть теплый городок Бережаны. Там несколько лет назад старая цыганка предсказала мне казенный дом и дальнюю дорогу: «Желаю тебе, красавец, всего, чего ты сам пожелаешь». Спросите: а что я желал? И я вам отвечу: не было у меня тогда ни желаний настоящих, ни каких-то больших стремлений. А был я похож скорее на слепого котенка, который ничего не видит и думает, что мир таков и есть... А вообще-то цыганка молодец: угадала мою судьбу.
Тоскливо скрипнула дверь. Тонкие плети дождя больно хлестнули по лицу. Раз, два, три... Мне было больно, смешно и обидно. Раз, два, три... Ноги вязли в липкой грязи. Но идти надо. Надо. Надо.