Легкая грусть, как тень от набежавшего облачка, скользнула по его лицу и исчезла, словно растаяла.
Веселый человек Василий Васильевич Демин. Всю жизнь он живет в стороне от больших городов. Как говорит он сам: живем в лесу, молимся колесу... И ни капли сомнения, раскаяния или сожаления. Наоборот.
— Я вот больше двадцати лет строю мосты, весь Союз объехал... И всегда, как отправляюсь на новое место, беру с собой цветочные семена...
Он еще что-то говорит о цветах и деревьях, которые сажает там, где живет... Но я уже не слушаю, мысли уносят меня отсюда за тридевять земель. Вспоминается жаркий летний день. И цветы, цветы, цветы по всему городку, на каждом перекрестка, в каждом палисаднике, скверике, на рынке. Воздух пропитан их запахом.
«Прошу тебя, организуй букет, — вежливо просит Жак. Он в новеньком сером костюме. Уголочек шелкового платка небрежно торчит из карманчика. — Сегодня встреча на высшем уровне... Попрошу тебя. Если можешь».
Воздух горячий, перенасыщенный запахом цветов. Я иду по городу и думаю о цветах.
«Самый яркий, самый жаркий, — выкрикивает маленькая, желтая, будто восковая, старушка. — Берите цветы! Самый яркий, самый жаркий!..»
Выбираю самый большой букет и, посвистывая, ухожу.
«А деньги?.. — растерянно кричит восковая старушка. — Ах ты, поганый мальчишка! Да держите же его, подержите!..»
А я и не собираюсь убегать. Подумаешь, деньги забыл отдать!.. Я возвращаюсь, спокойно и демонстративно на глазах у покупателей отдаю бабке больше, чем положено. Восковая старушка тает от удовольствия...
...Воздух горячий. Пахнет цветами.
— Ты не слушаешь меня? — говорит Демин.
Я вздрагиваю, очнувшись.
— Нет... Я вас слушаю, дядя Вася...
... — И вот, значит, зацепился мой дубок корнями за землю и окреп. А теперь я, как приезжаю на новое место, обязательно сажаю деревья. И без цветов не обхожусь.
И долго после этого не выходит из головы, в сущности, пустяковый разговор о цветах. Возможно, чего-то я не понимаю.
Может быть, без цветов жизнь действительно немыслима?
После работы я сделал крюк и снова пошел мимо домика Деминых.
Остановился возле палисадника и долго любовался цветами. Пышные георгины, словно вобрав в себя жар летнего солнца, полыхали нестерпимо горячим огнем. Казалось, дотронься до них — и обожжешь руки.
Мне захотелось взять немного этого пламени и подарить самому близкому, самому любимому человеку. Не такому, конечно, как Жак. Но кому же? У меня нет на всем свете ни одного хорошего друга.
И впервые мне до слез становится обидно, что на такой огромной земле я неустроенный и одинокий человек.
IX
Еще о цветах
Подняли копер. Он взметнулся так высоко, словно хотел пронзить небо. По железным скобам я забрался на мостик и долго смотрел вокруг. Торопливо, взбудораженно, будто тесно ему в своих берегах, нес мутно-зеленые воды Турыш. Пошла коренная вода. Люди казались отсюда маленькими, неповоротливыми. И было приятно узнавать их с высоты. Шел начальник мостопоезда, решительный и властный человек. А рядом с ним мужчина, которого я видел впервые.
Этот незнакомец останавливается, заходит с одной, с другой стороны и вдруг прицеливается в меня сверкающим объективом фотоаппарата.
— Не страшно? — кричит он.
В ответ я делаю отчаянное движение. Снизу Иван Борисович грозит кулаком. Незнакомец прицеливается еще и еще.
— Зачем это вы? — любопытства ради спрашиваю незнакомца.
— В газету. Не возражаешь?
— У-ух, ты!..
Над головой плывет белое облако, можно коснуться его рукой. Никогда у меня не было такого приподнятого настроения. Может быть, «приподнятость» эта от высоты, а может, оттого, что своими руками я помогал монтировать копер и с завтрашнего дня буду работать на нем.
Подумать только! Пройдет немного времени — и почти вот здесь, где сейчас я стою, проложат автостраду, и через мост, который будет построен нашими руками, будут проноситься машины, машины... И эта дорога будет официально называться Средне-Турышской. И никто, конечно, не догадается, что в тот день, когда я поднялся на высоту, в моей душе все перевернулось.
Вечером я говорил Виктору:
— Знаешь, я не думал, что у нас такая стройка...
— Какая?
Я развел в сторону руки.
— Во — размах! Я как поднялся на копер, как глянул, аж дух захватило... Виктор, ты как думаешь, какой я человек?
Вопрос, наверное, застал Виктора врасплох. Он улыбнулся.
— Так ведь сам-то ты должен лучше знать.
— Нет, со стороны виднее. Скажи, — настаивал я.
— Высотник! — пошутил Виктор.
Мне стало отчего-то грустно, и я сказал: