Выскочив из метро, Валя поспешила на трибуну. Два чувства боролись в ней. Гордость ее негодовала и возмущалась. А любовь хотела все понять. Игорь был ей нужен. Игорь был нужен, чтобы выругать его, чтобы он мог все объяснить, оправдаться и можно было бы простить его и помириться. Валя чувствовала, что Игорь все сумеет объяснить. Ведь были же у него какие–нибудь причины, основания…
Она ждала, что Игорь придет. Но он не пришел больше. Все оставалось непонятным. По дороге на стадион Валя даже беспокоилась: уж не случилось ли чего?
Над стадионом висел неумолчный гул. Шестиметровая стрелка на огромных часах ползла к массивной двойке — времени начала бега. И чем ближе придвигалась стрелка к заветной цифре, тем сильнее на трибунах нарастало возбуждение, глуше и тяжелее становился гул. Рупор гулко кашлянул.
— Внимание! — загремел басистый голос. — Внимание! В центральном соревновании — Международном марафонском беге участвуют: от СССР — мировой рекордсмен в беге на все дистанции Надеждин и экс–чемпион Голубев.
— Человек–Ракета, Человек–Ракета!.. — оживленно и радостно зашумели трибуны.
Валя не могла больше оставаться на месте. Наступая на ноги соседям, она выбралась из ряда, спустилась с лестницы и побежала к павильону участников.
«Стану в стороне, — подумала она. — он должен меня увидеть».
Они шли мимо Вали, прославленные чемпионы, рекордсмены своих стран, герои кинохроник и газетных статей — самые выносливые, самые сильные, самые быстрые. Француз с трехцветной кокардой на груди, негр, чья кожа казалась синей на фоне белой майки, голландцы и яванцы, американцы и болгары, норвежцы и новозеландцы… Но Игоря не было среди них.
Несколько человек в белых брюках и белых туфлях пробежали по проходу. Коля Казаков в их числе. Заметив Валю, он бросился к ней, резко схватил за плечи:
— Где он?
Валя холодно высвободилась.
— Кто?
— Кто? — Казаков усмехнулся ее непониманию. — Конечно, Надеждин. Два часа ищем — ни дома, ни в институте, ни в общежитии. Непостижимо! Где он может быть, скажи?
Коля что–то взволнованно говорил о чести и свинстве, безобразии и дисциплине.
— Это позор! — кричал он. — Это позор! Своими руками отдать победу!
Валя не слушала. «Что бы это значило? С Игорем что–то случилось. Ни дома, ни в институте, ни в общежитии… Единственно, кто может знать что–нибудь, — это Ткаченко… А если и Ткаченко не знает?..»
— Поеду искать его! — решительно сказала Валя.
— Куда там! — Коля безНадежно махнул рукой. — До старта остались считанные минуты.
Но Валя уже мчалась к справочному бюро — узнавать адрес доцента Ткаченко Михаила Прокофьевича.
16
Вихрем ворвалась она в шаткую квартирку Ткаченко. Смешной усатый старик, на голову ниже Вали ростом, встретил ее на пороге, загораживая дверь в комнату.
Комната доцента не была приспособлена для жилья. Свежему человеку при входе казалось, что старик подрабатывает починкой примусов и дверных замков. Приборы, книги, провода, скобы, уголки, бутыли заполняли комнату, вытесняя владельца за дверь. На кровати стояли штативы с пробирками, под кроватью — бадья с водой. Вороха пакетов с сухим шиповником, саго, морской капустой пирамидой были навалены на столе. В углу гудела большая, похожая на комод электрическая печь, гирлянды проводов со всех сторон свисали к ней. На пианино громоздились цветные бутылки, журналы, книги; аптекарские пакеты лежали прямо на полу.
— Порядочек у меня! — говаривал обычно Михаил Прокофьевич посетителям. — Верите ли, каждые каникулы неделю трачу на уборку и никакого результата.
Соседка Ткаченко, с ужасом взиравшая на печь и разбросанные бумаги, на прошлой неделе привела даже пожарную инспекцию. Но старик запер дверь на крючок и свет погасил.
— Где Игорь? — задыхаясь, крикнула Валя.
— Игорь? Ах, это вы — невеста! — догадался старик. — Порядочек у меня! — добавил он сокрушенно. — Верите ли, каждые каникулы неделю трачу на уборку…
— Понимаете, — с трудом переводя дух, объясняла Валя, — ни в квартире, ни в общежитии, ни в институте… Бег начался без него.
— Как бег?.. Начался? — доцент проворно прыгнул в комнату, и в полуотворенную дверь Валя увидела Игоря, который ногами вперед вылезал из–под печи.
— Это что же? — закричал Ткаченко, подпрыгивая от ярости. — Бег начался!.. Негодяй! Мальчишка! Вы бессовестно лгали мне, что бег отменяется!
— Бег действительно отменяется — для меня, — мрачно ответил Игорь отряхиваясь. — Желающие побегут, а я — нет. Я свалял дурака в этой истории и сыт по горло.