В истории человеческой цивилизации только немногие города пострадали от такого же опустошительного разрушения, как в Сан-Франциско. Но это было лишь начало еще более страшной катастрофы, которая произойдет немного позднее.
От толчка кровать, в которой находились Исаак и Марион, подбросило, и она встала поперек спальни. Многоквартирный дом вокруг них ходил ходуном и трясся в конвульсиях. Грохот стоял оглушительный. Посуда полетела на пол, книжные полки рухнули, книги разлетелись во все стороны, картины слетели со стен. Пианино покатилось, как камень с горы, по наклонному полу и упало на улицу, так как вся передняя стена многоквартирного дома отделилась от остальной части здания и свалилась огромным потоком обломков на мостовую.
Белл схватил Марион за руку и, наполовину неся ее, наполовину волоча, потащил через вихрь падающей штукатурки к дверному проему, где они стояли в течение следующих тридцати секунд, а ужасающий грохот становился всё более оглушительным. Пол у них под ногами ходил ходуном, подобно штормовому морю. Едва они добрались до временного убежища в дверном проеме, как рухнул огромный дымоход вверху, на крыше, пронесся через две квартиры и с грохотом провалился сквозь иол меньше чем в десяти футах от них.
Белл сразу же понял, чем вызван этот бедлам. Он, еще ребенком, оказался однажды в почти таком же мощном землетрясении во время своего путешествия с родителями по Китаю. Белл посмотрел на бледное лицо Марион, которая глядела на него, оцепеневшая, совершенно парализованная от ужаса. Он мрачно улыбнулся, пытаясь придать ей храбрости, и в это время ударные волны сломали пол в гостиной, вырвав его из основания, и отправили вниз. Оставалось только гадать, погибли ли при этом обитатели нижней квартиры или им удалось каким-то чудом спастись.
Почти целую минуту они держались на ногах, вцепившись в дверную раму, а весь мир вокруг превратился в ад, далеко выходящий за рамки самого смелого воображения.
Затем толчки постепенно прекратились, и над руинами квартиры воцарилась сверхъестественная тишина. Туча пыли от падающей с потолка штукатурки забивала ноздри, дышать стало трудно. Только теперь Белл понял, что они все ещё продолжают стоять, вцепившись в дверную раму; на Марион легкая женская ночная рубашка, он — в мужской ночной рубашке. Он увидел, что ее блестящие длинные волосы стали белыми от мелкого порошка, в который превратилась штукатурка; она еще насыщала воздух, и он был похож на туман.
Белл осмотрел спальню. Она напоминала помещение, в котором содержимое мусорного ведра опрокинули на пол. Он обнял Марион за талию и увлек ее за собой в кладовку, где на вешалках висела их одежда, еще не запыленная.
— Быстро оденься, — решительно сказал он. — Здание неустойчиво и может рухнуть в любой момент.
— Что случилось? — спросила она, совершенно сбитая с толку. — Это взрыв?
— Нет, думаю, это землетрясение.
Она посмотрела через обломки своей гостиной и увидела разрушенные здания на другой стороне улицы.
— Боже милосердный! — воскликнула она. — Нет целой стены!
Затем обнаружила, что нет пианино.
— О, нет, пианино моей бабушки! Куда оно делось?
— Думаю, всё, что от него осталось, внизу на улице, — с сочувствием ответил Белл. — Хватит разговоров. Поторопись! Накинь на себя что-нибудь из одежды. Нам пора выбираться отсюда.
Она взяла себя в руки. Белл видел, что она такая же крепкая, как кирпичи, валявшиеся вокруг. Пока он надевал костюм, в котором был накануне вечером, она быстро нашла хлопчатобумажную блузку. Затем надела толстую шерстяную куртку и теплую юбку, защищающую от холодного ветра с моря. Она была не только красивой, как подумал Белл, но и практичной женщиной.
— А как быть с моими ювелирными украшениями, семейными фотографиями, моими ценностями? — спросила она. — Не стоит ли мне взять их с собой?
— Вернемся за ними позже, когда убедимся, что здание не рухнуло.
Они оделись меньше чем за две минуты; он осторожно провел ее мимо зияющей в полу дыры, оставленной упавшим дымоходом, мимо перевернутой мебели к двери квартиры. Марион будто очутилась в другом мире, когда посмотрела туда, где раньше была стена, и увидела совершенно ошеломленных соседей, выходивших на середину улицы.
Землетрясение перекосило здание, и дверь заклинило. Белл знал, что бесполезно выбивать ее плечом. Пустая затея. Балансируя на одной ноге, второй он ударил в дверь. Она не поддавалась. Он осмотрел комнату и, совершенно поразив Марион своей силой, поднял тяжелый диван и ударил им по двери, как тараном. После третьего удара дверь поддалась и открылась, повиснув на одной петле.
К счастью, лестница была еще на месте, все пролеты до самого низа уцелели. Белл и Марион быстро спустились к главному входу и обнаружили огромную гору обломков перед домом, похоронивших улицу. Передняя часть дома выглядела гак, будто ее раскололи гигантским колуном.
Марион остановилась, увидев пианино бабушки, разбитое вдребезги; на глаза девушки выступили слезы. Белл заметил двух человек, пробиравшихся через обломки к фургону, запряженному лошадьми. Белл на несколько минут покинул Марион, подошел к мужчинам и заговорил с ними так, словно заключал сделку. Они кивнули, и он вернулся к Марион.
— Что там? — спросила она.
— Я предложил им пятьсот долларов за то, что они отвезут пианино твоей матери на склад Кромвеля перед железнодорожным депо. Когда обстановка нормализуется, я прослежу, чтобы его восстановили.
— Спасибо, Исаак.
Марион встала на цыпочки и поцеловала Белла в щеку, пораженная тем, что человек может быть внимательным к таким мелочам среди всего этого хаоса.
Люди, столпившиеся на улице, была крайне подавлены. Не было ни рыданий, ни стенаний, ни истерик. Все разговаривали шепотом, радуясь тому, что остались живы, но не знали, что делать дальше, куда идти и не начнется ли землетрясение снова. Многие были в ночной одежде. Матери прижимали к себе маленьких детей, а младенцев крепко держали на руках, мужчины разговаривали между собой, исследуя повреждения, нанесенные их домам.
В разрушенном городе наступило затишье. Самое худшее, думал каждый, уже позади. Но их ждала еще большая трагедия.
Белл и Марион, дойдя до перекрестка улиц Гайд и Ломбард, увидели, что рельсы канатной дороги извивались серебряным потоком, устремлявшимся в сторону улиц под Русским Холмом. Туча пыли упрямо зависла над руинами, медленно исчезая, уносимая на восток ветром с берега. На западе, в стороне доков, вдоль северной части залива и на юге — повсюду некогда огромный город превратился в огромное море руин.
Разрушены были десятки гостиниц и домов с меблированными комнатами, убиты сотни тех, кто спал крепким сном, когда началось землетрясение. С холма доносились крики, стоны и плач людей, погребенных под завалами и получивших тяжелые травмы.
Опрокинулись сотни электрических столбов, разорванные провода высокого напряжения раскачивались, как покинутая боксерская груша, и рассыпали во все стороны искры. Прорвало трубы, по которым подавался газ в город, и они распространяли вокруг смертоносные пары. В цокольных этажах заводов и фабрик треснули цистерны, в которых хранили керосин, жидкое топливо текло в сторону огненной дуги от электрических проводов и там взрывалось оранжевым пламенем. В разрушенных домах загорелась сажа из упавших дымоходов и поджигала мебель и деревянные конструкции.
Ветер раздувал пламя, и отдельные пожары скоро слились в один необъятный холокост. В считанные минуты город заволокло дымом. Пожары бушевали в Сан-Франциско в течение трех дней и унесли сотни человеческих жизней. Многие раненые или оставшиеся под завалами, которых не успели спасти, пропали без вести. Их тела сгорели и превратились в пепел.
— Будет хуже, значительно хуже, — медленно сказал Белл. Он повернулся к Марион. — Я хочу, чтобы ты ушла в парк Золотые Ворота; там ты будешь в безопасности. Позже я нанду тебя.
— Куда ты пойдешь? — прошептала она, вздрогнув от мысли, что останется в одиночестве.
— В офис Ван Дорна. Городу потребуется каждый агент правоохранительных органов, который сможет оказать помощь в борьбе с хаосом.