Несомненно, оборотень. Иначе не объяснишь дерзость бодрствующей среди ночи вороны. Но как бы там ни было, следовало, наверное, поспешать, если только Золотинка не хотела собрать ко дворцу всю окрестную нежить. С решительным толчком сердца она побежала и, перескочив в ослепительный свет, потянула за собой неимоверно тяжелую, толстую дверь.
Открылось ей нечто вроде сводчатого подвала, который простирался на всю протяженность дворца, а, может, и дальше — вереницы ярко освещенных белых сводов терялись в дали. Иначе, переменив точку зрения, можно было представить подвал рядами толстых расходящихся кверху столбов; у основания их стояла лощеная утварь: скамейки, сундуки, поставцы с безделушками, в двух местах Золотинка приметила подножия уходящих вверх лестниц.
В низком пространстве под сводами ошалело носилась попавшая в западню ворона. Лазутчик пигаликов не испугался бы своего собрата; скорее всего это был соглядатай Рукосила, и, конечно же, нельзя было выпускать его на волю прежде времени — Золотинка не оставляла надежды выбраться когда-нибудь из дворца.
Бдительно озираясь, она двинулась вглубь подвала, а ворона умчалась вдаль, рассчитывая, может быть, отыскать другой выход. Озирая правильные ряды сводов и столбов, с трепетным волнением заглядывая за угол, где открывались такие же бесконечные ряды, Золотинка испытывала полузабытое, но таившееся где-то в глубине души чувство. Это было, пожалуй, свежее детское любопытство, неотделимое от всегдашней готовности к чуду, от ожидания чего-то в одно и то же время радостного, удивительного и страшного — тут сразу, на следующем шагу.
Она не успела отойти от входа, определиться в отдаленных чувствах своих и в ближайших намерениях, когда резко обернулась на скрип. Провернув тяжелую, медленно ходящую в петлях дверь, ворвался ярко и богато одетый черноволосый юноша, которого Золотинка оставила во тьме. От бега он тяжело дышал и уставился на деревенского мальчишку с недоверием. Удивление сменялось равнодушием по мере того, как выравнивалось возбужденное дыхание. Словно бы, что-то себе сообразив, юноша махнул на Золотинку рукой, хотя на самом деле не сделал ни одного явного, резкого движения. Тонких очертаний лицо его, хотя и несколько плоское по какому-то общему впечатлению, приняло скучный и утомленный склад.
Черные без оттенков волосы падали на плечи взбитыми кудрями, короткая темная бородка мелко вилась. Нечто особенно ухоженное, словно отдававшее благовониями княжеских палат, в общем облике незнакомца, не говоря уж об атласном наряде, указывало на благородное происхождение и благородный образ жизни юноши. Несомненно, он принадлежал к высшим слоям слованской знати. Если только он и в самом деле был слованин. Да и вообще принадлежал к человеческому роду… На боку его свисал богато украшенный, но совсем не игрушечный и не праздный меч.
— Как ты сюда попал? — сказал он чистым и властным голосом вельможи.
Золотинка неопределенно, но вполне убедительно показала на вход, незнакомец этим удовлетворился.
— Это ты закрыл дверь? — спросил он еще. Тут Золотинка и догадалась, отчего этот преходящий переполох: рыдавший во тьме незнакомец испугался, что не сумеет возвратиться во дворец! Что обратный путь отрезан нездешней силой.
— Я закрыл, — сказала Золотинка самым обыденным образом.
Нечто покорное в голосе мальчишки, нечто такое, что отличает разговор простолюдина и холопа с господином, окончательно успокоило незнакомца, казалось, он тут же забыл мальчишку. Оглянулся на дверь со смутным побуждением выйти, но усомнился в побуждении, задумался и сделал несколько шагов вглубь дворца, опять обнаружив постороннего.
— Пришел за счастьем? — спросил он небрежно, словно не ожидая ответа. Словно бы разговаривал сам с собой, хотя имел в наличии собеседника. Хмыкнул. — Тогда торопись.
Другого напутствия не последовало. Золотинка постояла, ожидая чего-то в разъяснение, и двинулась своим путем. Навстречу скользнула над полом возвратившаяся из глубин дворца ворона, увидела черноволосого юношу, мальчишку и вспорхнула в отдалении на одну из верхних ступенек лестницы, откуда удобно было при опасности взлететь.
Однако вышло иначе, чем располагала ворона, да и Золотинка не ожидала такой превратности. Едва ворона коснулась тверди, она задергалась, как больная, подскочила под действием некой внешней силы, беспомощно растопырив крылья, и с хорошо известным всякому бывалому человеку хлопком обратилась в дородную девицу. Грохнувшись с известной высоты на ступеньки, девица-оборотень поскользнулась, взвизгнула, хватаясь за балясины перил, но все-таки хлопнулась задом и тогда уж остановилась, давая себя рассмотреть. Это была весьма смазливая, пухленькая и весьма крикливо одетая особа в расшитом платье с полуоткрытой грудью; волосы ее были увязаны сложной скособоченной прической, которая оставляла множество своевольных завитков и прядей, они, по правде говоря, подозрительно смахивали на растрепанные и неряшливые патлы.
— Ага! — холодно усмехнувшись, сказал юноша. — С прибытием!
— Но может ли это быть? — даже не поздоровавшись, удивилась девица.
— Здесь все может, — возразил юноша.
— Не по закону это. Такое волшебство не законное.
— У меня в отряде оказался оборотень, о чем я, доверенное лицо Замора, начальник отряда, понятно же, не был поставлен в известность. Оборотень скинулся через четверть часа, как мы проникли во дворец. Впрочем, это ему ничуть не помогло, все четырнадцать человек, оборотни или нет, тут и остались. А я живой, — сообщил юноша с какой-то скукой. — Один я живой. Пока.
— Так это… Ага, — тараторила возбужденная пережитым девица, — так вы владетель Голочел, начальник того отряда… Ваше возвращение ждут все еще на заставе. Вы еще здесь. Вот что. А я, если по честному, хочу выйти. Можно выйти?
— Выходи, — пожал плечами Голочел вполне равнодушно и оглянулся.
Все оглянулись. Там, где только что была дверь, тянулась ровная белая, без задоринки стена.
Девица-оборотень не казалась, впрочем, особенно испуганной, и не только потому, наверное, что не видела еще непосредственной опасности, — рядом с мужчиной, красивым мужчиной, рядом с вельможным красавцем, она испытывала подъем, который наполнял ее отвагой.
— Но ты же поможешь мне выбраться? — Вопрос ее заключал в себе нечто невыносимо игривое, потому что при всех обстоятельствах подразумевал утвердительный ответ.
Лениво ступая, Голочел прошел к лестнице и облокотился о завитой спуск перил в многозначительном соседстве с красавицей. Стали видны вызванные давнишним утомлением и беспорядочным образом жизни темные круги и морщины вкруг глаз при молодых еще, свежих щеках.
— А что, какой сегодня день? — молвил Голочел, помолчав. — Сегодня среда?
— Пятница, — беспричинно хихикнула девица, обегая взглядом своды и нигде не задерживаясь в силу чрезвычайной живости своей натуры, задела мимоходом глазками и Золотинку. Мальчишку Рукосилова лазутчица не забывала среди самых волнующих приключений, мальчишка тревожил ее недремлющий, приученный к сопоставлениям ум.
— Пятница? — вскинул брови Голочел. — Значит завтра, в субботу днем можно ожидать медного истукана Порывая. Каждые сутки он сокращает расстояние на сто с лишком верст. Остановить его невозможно и Замор имеет приказ уничтожить дворец прежде, чем истукан переступит его порог. У тебя мало времени, милая, чтобы убраться подобру-поздорову. — И он с оскорбительным равнодушием похлопал девицу по щеке.
— Как это уничтожить дворец? — пылко зарделась она, бросив тревожный взгляд на мальчишку.
— Замор впустит сюда толпы искателей, откроет обе заставы, народ хлынет потоком и все в мгновение ока рухнет. На твою красивую, но замечательно глупую голову, милая. — Он задержал снисходительный взгляд в глубоком вырезе платья.
— Мы не одни! — возразила девица.
Юноша расхохотался — откровенно и нагло, невесело.
— Мы не одни! — с укором повторила девица, указывая на Золотинку. — Кто этот мальчишка? Ты подумал, кто он и как сюда попал? Зачем он слушает наши разговоры?
— А ты спроси, — небрежно кинул Голочел.
— Как тебя зовут, мальчик? Ты откуда? — Допытывая Золотинку, она бросала многозначительные взгляды на Голочела, призывая его одуматься и вспомнить о деле, которому они вместе служат.