— Понятно… Ну что, будем рисковать?
— Да ладно, какой там риск. Лишь бы поп не шелохнулся, и за бабками приглядывать надо. — Ну что, тогда, считай, по рукам?
— Ну, считай, по рукам. Только уговор: мне восемьдесят процентов от заработка. — А почему это? А мы чем хуже?
— А потому что я за вас, за балбесов, все это придумал и организовал, а это каких-то денег стоит. А без меня вы бы до сих пор огурцы по огородам тырили, понятно?
— Понятно. А сколько будет наша доля?
— Вот когда продам, — обозлился главарь, — получишь бабки на руки и посчитаешь. Не беги впереди паровоза. Всем понятно?
— Понятно, — тяжело вздохнула компания. Игорь сообразил, что разговор подходит к концу и вот-вот кто-то из банды может выглянуть наружу. Поэтому он приподнялся на локтях и на карачках, как рак, стал пятиться назад. Шаг за шагом он отдалялся от катера, но везение его было невечным. Попавшийся под левое колено гнилой сук переломился и громко и сочно хрястнул.
— Кто там? — тут же всполошились в катере. — А ну пойди глянь.
У Игоря оставалось всего полминуты, чтобы спрятаться в чистом поле. Он быстро огляделся вокруг и решил было просто-напросто задать стрекача, но тут увидел слева от себя небольшую ложбинку, прикрытую травой. Кувыркнувшись туда, он плюхнулся прямо в лужу и затаился, как лягушонок под листом лопуха.
Дождь, несколько минут скользивший с облаков неприцельно и редко, вдруг озлобился и принялся молотить по земле со все убыстряющейся скоростью. Поэтому Блондинчик, которого главарь послал на разведку, высунулся из катера всего на секунду и, кажется, не увидел распластавшегося в ложбинке Игоря. Правда, если бы он более внимательно оглядел окрестности, то заметил бы, что на белесой от испарений полянке слегка выделяется темный след — место, где только что проползал разведчик. Но Блондинчику, вероятно, было не до следопытских наблюдений. Главное, что он не намочил шевелюру с редеющими волосами. А то мало ли — вдруг дождь кислотный?
— В лесу, наверное, сук обломился, — предположил он, закрывая дверь в кубрик. — Да и кому охота под таким дождем шляться.
Переждав несколько минут, пока бандиты в катере размещались поудобней и тасовали карты, Игорь выглянул наружу. Зубы его мелко и дробно отбивали замысловатую чечетку. То ли это была нервная дрожь, то ли он просто замерз, Игорь не знал, но его это сейчас не волновало. Главное было выбраться из той западни, в которую он сам себя загнал.
— Десятка… — доносилось из катера. — А мы ее валетом под дых.
— А мы твоего валета по соплям.
— А мы даму твою по соплям..
— Король — это, конечно, круто. Но мы его шестерочкой, козырной.
— А ты гад, ты где ее прятал?!
— Нигде не прятал, сама пришла.
— Ладно, утритесь, раздаем дальше.
Поскольку парни были увлечены игрой, Игорь решил рискнуть. На этот раз, не жалея дождевика, он прополз в сторону метров двадцать, а потом поднялся и, не таясь, пошел к своей палатке.
Женя дрожала не меньше, чем ее брат, вымокший под дождем от макушки до пят. Вместе они отыскали в рюкзаках сухие вещи, Игорь переоделся, и ребята, перестукиваясь зубами, как телеграф азбукой Морзе, стали рассказывать друг другу о своих впечатлениях.
— Видишь, ка-какое д-дело, ре-ш-шили учучудить? — выскакивали раздавленные зубами Игоря слова. — Це-церковь огра-грабить.
— Це-церковь? — изумилась Женька. Да чего там брать? Ах, ну да, ик-иконы. Так, наверное, все ценные иконы уже давно в му-музеях.
— Ав-ав-а вот и нет, — мотнул головой Игорь. — Та-та-там какая-то ценная бу-ма-га… бого… богома…
— А, икона Божьей Матери, — догадалась Женя. — Ну да, я что-то так-кое даже, кажется, читала недавно, что тут, в Воскресенске Какалужской области, была найдена недавно какая-то чудотворная икона. И якобы она та-там стоит, потому что ее в другое место нельзя перемещать. То ли ви-видение было, то ли что-то в этом роде.
— Я не-не знаю та-ам про-про видени-ния, при-видения. А эти соп-сопрут ее, и-и вс-се и никакие прив-видения, вид-дения не п-помогут.
— Так чего же мы тогда си-сидим, — возмутилась Женька. — Нужно ноги в руки, то есть, тьфу ты, ве-весла в руки брать и — в этот Воскресенск — предупредить кого надо.
— Т-точно, — сказал Игорь. — Т-только д-давай не под-дождем, чтобы д-дождь кончился. А то и т-так х-холодно.
— Л-ладно, — смилостивилась Женька. Кончится дождь, и тут же д-дергаем отсюда.
— Д-дергаем, — подтвердил Игорь.
Из дневника Жени
31 июля
Снялись с якоря рано, несмотря на то, что кругом плавали сырые клочья тумана, давила духота, скользкая и мокрая палатка не желала складываться, а потом выяснилось, что у нас нет воды, и Игорю пришлось лететь к ближайшему источнику. Правда, там он встретил пастуха и расспросил, по каким приметам нам лучше искать Воскресенск. Карта-то у нас была, но ориентироваться на местности оказалось очень трудно — все деревушки прятались за холмами.
Отталкиваясь веслами от каменистого дна, мы нырнули в туман и быстро перебрались на другую сторону реки. Теперь при всем желании банда "Черной акулы" со своей стоянки увидеть нас не могла.
Разогнав байдарку как следует, мы, хотя и понимали, что Воскресенск искать еще очень рано, крутили головами, отыскивая песчаную косу, главную примету Воскресенска, как уверял пастух. Мимо проплывали отмели с ярко-желтым, будто свежепокрашенным песком, но все это было не то. Самая большая из них была длиною метров десять, а нас интересовала коса поистине гигантская — аж в полкилометра.
Местность пошла болотистая. У берегов, провожая нас напряженной позой и настороженным взглядом, стояли цапли. Вдруг из кустов, треща крыльями, вылетели три заполошные утки. Да, такое можно увидеть разве что в передаче "В мире животных". Но, бог ты мой, какая гигантская разница — смотреть на все это, уютно свернувшись калачиком на мягком диване и поминутно клюя носом, и отсюда — с борта лодки, где, пронизывая утренний туман, с весла звонко чмокают в реку упавшие капли.
Поскольку позавтракали мы все той же несчастной сгущенкой, страшно хотелось есть. Но как мы ни вглядывались в правый и начинающий просвечивать в клочьях туман — левый берег, высадиться было негде. Берега стали топкими и совсем уж неуютными. Наконец, заметив узкую проплешину в сплошных зарослях кустов, мы ринулись туда — чтобы согреть чайку и несколько прийти в себя.
Несколько пришли мы в себя, когда пытались раздуть огонь и пыхтели на тлеющие угли с такой настойчивостью, что скоро мне стало казаться, будто голова превращается в воздушный шар. Наконец пламя занялось и вода в котелке, подернутая пеплом, начала подрагивать — верный признак того, что вот-вот она закипит.
Заварив чаю, мы уселись на "пляже" И стали наблюдать, как ласточки, пережидая редкие пробежки дождя, носятся кругами над рекой и купаются в воде, на полном ходу врезаясь в нее грудью.
Гадая, где мы находимся и сколько еще плыть до Воскресенска, мы двигались дальше.
Вдруг с берега нас окликнул рыболов. Спросил, который час. Игорь ответил, завязалась беседа. Иван — так звали словоохотливого рыболова — все допытывался, почему мы плывем без взрослых. Пришлось соврать, что в Воскресенске нас ждут папа и мама. А мы уже достаточно опытные, чтобы сделать маленький переход самим.
Вот доберемся до косы, — бросили мы беспечно — будто прекрасно знали, что она где-то рядом.
Иван насторожился, потер подбородок, исподлобья несколько раз посмотрел на нас, а потом хмуро объяснил, что искать косу бесполезно — ее смыл паводок, сильно изменивший лицо реки.
— Вот что, — сказал он, решив, видимо, ничего больше из нас не выпытывать. — Стойте здесь, никуда не уплывайте.
— Слушай, — шепнул мне Игорь, — а вдруг он сейчас нас сдаст?
— Как это — сдаст? — не поняла я.
— Ну так, приведет кого-нибудь из взрослых или Пал Палыча какого-нибудь, и заберут нас в детскую комнату милиции.